Мертвый Журнал › Больничная песня

Боль-ни-ца...

Это совсем другой мир и ...это неосновная,но весомая ЧАСТЬ моего детства. С шести лет два-три раза в год по месяцу-два я лежала в детском отделении. Оставляла за порогом больницы маму, брата,папу,музыкалку, обычную школу и мой маленький домашний мирок.

Маслиха.

Есть у нас Больничный Городок – Маслиха. Впервые о ней упоминается в конце 18 века в монастырских записях. История названия связана с маслодельной мельницей,здесь располагавшейся. Позднее мельница была упразднена,а название осталось.

Это фото я сделала сегодня, дождалась солнышка,иначе пейзаж выглядел бы совсем унылым – 1 ноября был первый снег,небо хмурое,картинка серая)

Немного отклонюсь от темы – маленькая зарисовка .Напротив Маслихи у парка растут «Два богатыря», как же я могла пройти мимо этих красавцев и ,задрав голову и глядя в пронзительно голубое небо,не улыбнуться им)

А это удивительное сочетание так быстро пролетевшего лета с так скоро начавшейся зимой.В этом году из-за большой влажности деревья как никогда долго зелёными стояли, а некоторые так до сих пор и не пожелтели.

Но вернёмся на Маслиху.

Детское отделение – трёхэтажная зелёного цвета коробка.Тааам,если на горку забраться – то здание, о котором рассказ поведу. А в том окошечке,верхнем крайнем слева,я как бы сижу в прошлом.И смотрю на эту дорогу.

С тех времён,о которых я буду писать, произошли изменения. Во-первых, около детского отделения 5 лет назад построен храм.Во-вторых,сейчас въезд на Маслиху – строго по разрешению, через шлагбаум.

Около центрального входа росла высокая берёза, я долго смотрела на неё из окна палаты,изучала её веточки и знакомилась с воробьями- воронами, вспоминала Есенина и мечтала вылезти из окна и спуститься на землю по берёзе.

На третьем этаже – наше отделение,разбитое на два поста,где были палаты мальчиков и палаты девочек. В больнице был(и есть) грузовой лифт с тяжёлыми лязгающими дверьми, в нем привозили еду, о прибытии которой мы догадывались по звуку.

В процедурных кабинетах загадочно и зазывно мерцали из разнообразных лотков шпатели,пипетки,мензурки,лопатки,пинцеты и прочие очень полезные вещи,на которые мы имели виды как на незаменимые в хозяйстве. Иногда медсёстры дарили нам эти сокровища.

Туалеты были без замков. Девочкин туалет располагался напротив палаты мальчиков. Это придавало походу по нужде особую остроту.

Трудно было просыпаться в 6 утра (и раньше ,при необходимости),плестись по тихому коридору в ванную,кутаясь в халат от утреннего озноба,не разлепляя глаз,потому что дорогу ноги знают сами.Но и послеобеденный тихий час,во время которого никто спать не хотел, был мучением – 2 часа делать вид,что спишь)

Врачи.

Врач у меня был постоянный,её звали Энгелина. Я думала,что Энгелина - это неправильно, надо Ангелина.У неё были мягкие теплые руки...Все мы боялись Страшную Старшую Медсестру,она была очень строгая. Нянечки прикрикивали на нас,потому что мы бегали и мешали им мыть полы.

Почему-то врачи и медсёстры с шести лет назызвали меня Кокетка. (С чего бы?)

Процедуры

Большинство облечиваемых ребят испытывали перед эзофагогастродуоденофиброскопией (эта больничная скороговорка выучилась за время изучения надписи на двери кабинета) и зондированием ужас, тщательно замаскированный внешним пренебрежением.

Нравилась процедура,когда на живот накладывали такую чёрную грязюку. Процедура отличалась от прочих полнейшим ничегонеделанием.

Но самая приятная процедура,которая нравилась всем без исключения-кислородный коктейль.Делался он так.В процедурном кабинете,где был пункт производства и раздачи любимого всеми лакомства, бралась трёхлитровая банка с соком – яблочным,как я помню по вкусу. Всё это взбулькивалось кислородом из краника,укреплённого в стене. Как кислород попадал из стены в краник – было для меня загадкой. На банку надевалось некое сооружение из резиновых трубочек, и коктейль распшикивался наконец по стаканам. По виду – как пена, и через трубочку это надо было пить- всасывать....ммм!!!!!

Учителя

Надо было учиться.К нам приходили учителя. Случалось это как утром,так и вечером. На этаже был спецзакуток,где самые мужественные из нас предавались прогрызанию гранита науки. Мужественных было мало. Немужественные прятались под кроватями,в туалетах или изображали внезапное воспаление хитрости. Учителя догадывались о местонахождении таких дизертиров от учёбы. Дизертиры просто так не сдавались. Борьба была великая. Учителя боролись за свет. Дизертиры за тьму.Как правило,побеждала тьма. Но иногда учителя ,приподнимая покрывала на постелях, видели пятки. Предательские пятки помогали учителям нести свет их обладателям.

Похохмила,посмеялась,вспомнив эти мизансцены,и буде. Конечно, учились мы. Итак трудно было после больницы возвращаться в школьную жизнь,в совершенно другой жизненный ритм. Могу сказать только спасибо учителям, которые имели терпение приходить и заниматься с нами,оболдуями.Просто больничная обстановка преступно расслабляла,трудно было собраться в кулачок)

Поели-можно и поспать.Поспали-можно и поесть.

Самое главные занятия в больнице были – ЕСТЬ и ЛЕЖАТЬ. Несмотря на то,что мы 5 раз в день официально паслись в столовке,кушая пюре,каши и прочий кефир,родители приносили передачки и зимними тоскливыми вечерами мы планомерно поглощали их.

Поскольку мы ели с утра до ночи, энергии было хоть отбавляй, а расходовать некуда. Неизрасходованная энергия давала о себе знать и сублимировалась в игры и творчество, когда я, лежа в последние годы и уже заболевшая Индией, рисовала медсёстрам бесконечных грустных индианок, пела «индийские песни», под впечатлением от уже увиденных,писала свои сценарии собственных индийских фильмов. Рисовала девчёнкам фасоны платьев. Старшие девочки в боксированной палате находили для меня на старом шипящем приёмнике какую-то народную индийскую музыку, и,задрапировавшись в платки и простыни, я им танцевала.

Мама,книжки и Кристина.

В больнице мы замирали во времени и пространстве, а вся яркая жизнь проходила там,за стенами палаты. Особенно тоскливо и безвыходно было во времена карантина по гриппу(тогда даже родных не пускали совсем) и в Новый Год.

Главный человек,по которому я тосковала – Мама. Я сидела на подоконнике,смотрела на дорогу и ждала.Она приходила 2-3 раза в день и подолгу сидела со мной,но все равно я ревела и цеплялась за неё,когда она уходила. Как взрослый человек,теперь я понимаю,через что ОНА прошла. Приходил брат.Отец.Приходили дети всей группой из детского садика, в школьный период-одноклассники.

Мои будни скрашивали любимые книжки,преимущественно сказочно-путешественного направления,причём очень важны были картинки, и Кристина – о ней Вы уже знаете URL.

Телевизор разрешали смотреть редко.Когда я стала постарше,с этим стало свободнее. Вместе с медсёстрами мы смотрели «Песню Года»,сериалы «Спрут» и «Рабыню Изауру»

Теперь врачи и медсёстры называли меня рабыня Изаура (С чего бы?) Но хорошо хоть не камиссар Каттани)

Больничная песня.

На контрасте с музыкалкой больница давала альтернативное музыкальное образование. От переизбытка энергии и времени мы писали «песенники». Там были тесты песен, разные секретики,загадУшки и прочая девчачья дребедень типа значения имен. Откуда мы брали тексты песен – не знаю. Они материализовались сами по себе и добросовестно переписывались из тетрадки в тетрадку,с виньетками и картинками в тему. Это был местный больничный фольклор. Репертуар был примерно такой :

«Белые розы-белые розы-беззащитны шипы» (пелось с комком в горле),

«Зеленоглазое такси,притормози-притормози-и-и» (качаемся влево-вправо,сидя как воробушки на кровати плечом к плечу),

«Три белых коня,эх,три белых коня» (исполнялось грустно,но бодро)

Приветствовались песни печальные,отражающие общий дух больничной коммуны,в стиле «Генералов песчаных карьеров». Тогда я не знала,откуда эта музыка.

Это версия в исполнении Лёши Кортнева.



А это оригинал,саунд-трэк к фильму по книге Жоржи Амаду «Капитаны песка».