У нас есть друг Рома Карачев, олдовый путешественник по Индии, бродяга Дхармы, автор путеводителя по Непалу (Вокруг Света). У нас даже есть с ним интервью на сайте. Рома так же пишет занятные рассказы и путевые наблюдения, которые мы иногда публикуем у нас на Индостане, например про то, как он томился в арабских застенках Иордании или Сны об Арамболе. На днях Рома прислал очередную заметочку.
«На самом деле никаким шиваитом Степан не был. Он поклонялся загадочному и древнему индуистскому культу, где была и богиня Кали, и Вишну - куда же без него, и Шива с лингамами, асуры, святые коровы, карма, Мама Ганга и весь вот этот Ом Свит Ом. Всё было. Но на его футболке из сэконда оказался напечатан именно Шива, поэтому в Ялте Степан был известен как Стёпа Шиваит. Как простой советский человек, пионер, затем комсомолец, а возможно - и член КПСС, по уши увяз в этом допотопном болоте, проследить было интересно, но сложно. Произошло это давно, во времена крушения Великой Империи, когда растерявшиеся граждане заряжали воду от телевизора, целыми стадионами ходили на процедуры к Кашпировскому и вступали в Белое Братство. На фоне таких масштабных декораций покупка Стёпой "Розы Мира" и томика "Махабхараты" из Библиотеки Всемирной Литературы прошла совершенно незамеченной.
До этого Стёпа книг не читал никогда, тем более не покупал. Как заметила его бывшая жена, учительница начальной школы, - "Вот поэтому-то у него кукуха и поехала!".
"Розу Мира" Стёпа одолел буквально за ночь. Затем несколько дней ходил задумчивый, лишь иногда тихо приговаривая - "Кажется кое что проясняется, проясняется кое что". "Махабхарату" вначале просто прочёл, затем более внимательно, с карандашом, делая отметки и закладки. Далее он просто читал ее с любого места, по несколько часов в день и пару месяцев разговаривал исключительно отрывками из Махабхараты. Следом в доме появилась Бхагаватгита, которую Стёпа так же выучил практически наизусть. За Бхагаватгитой еще какие-то книги с труднопроизносимыми называниями, за ними Степан специально ездил в Киев и Москву. Ездил разок и в Калининград, к некому Брахману. Брахман был родом из Сибири, но перебрался в Калининград, который считал городом Кали, типа Калькутты, собирался строить там индуистский храм планетарного масштаба. Но у Степана с Кали что-то не сложилось, а у Брахмана не сложилось с Калининградом и он внезапно репатриировался в Израиль, напоследок всучив Стёпе похожий на вилы трезубец и набор индийской посуды из нержавейки.
Почти всю жизнь Степа проработал в такси, но говорил об этом неохотно. "При Союзе, конечно, золотое время было! - как-то поделился он редкими воспоминаниями, - В сезон от полтинника до сотки в день имел не напрягаясь. А зимой работы немного, каждый день с корешами в Интурист ходили (имея в виду ресторан при гостинице). Швейцару рублик дашь, официантке два, обслужат как короля! А потом идём такие по набережной - все в черных кожаных пальто чуть ли не до пят, шарфы мохеровые, шапки пыжиковые... на каждом пальце по золотой печатке.... Красавцы! Люди на улице оборачивались!".
В нулевых несколько лет Стёпа провёл на зоне в Наро-Фоминске. «Продал не то, - как-то заметил он, - И не тем». После освобождения в такси уже не возвращался. Жил с того, что сдавал отдыхающим одну из комнат в своей двушке и дачу-развлюху, оставшуюся от матери. Там уже несколько лет обитали некие мутные типы из Москвы; они, кроме денег, ежемесячно выдавали Степе корабль отличной краснодарской травы. Для церемоний, пояснил он мне. Алкоголь Степа, естественно не употреблял.
Мы познакомились, когда мне нужно было ненадолго остановиться в Ялте. Стёпины контакты мне дал знакомый кришнаит с хорошими связями в индийском посольстве, через которого я делал многолетние религиозные визы, человек надежный, и я пошел по указанному адресу.
Стёпа жил в классической панельной хрущёвке, разве что у подъезда росли пальмы, чахлый банановый куст и пыльные плоские кактусы. Привычной скороговоркой, как ленивый экскурсовод, он озвучил правила пользования квартирой. Показал, как управляться с бойлером. Пол в квартире был холодный, Стёпа предложил домашние тапки. Сам он дома ходил в некой холщевой библейской хламиде и босиком, на узловатых ступнях замысловатой вязью синела татуировка - "Они устали».
Комната мне понравилась. Чисто, пахнет сандалом, индийские простыни со слонами, необычный и вежливый хозяин.
"Только у меня одно важное условие", - сказал он, когда мы на кухне пили ромашковый чай. "Дома нельзя есть мясо. Ну, или хотя бы не надо его готовить". И далее Стёпа, как само собой разумеющееся, пояснил - "Сковородка у меня одна, новая и дорогая. А после мяса мне приходится её мыть, пусть даже чисто символически, навозом от священной коровы из Индии. В Крыму, как вы сами понимаете, такой навоз достать практически невозможно, а у меня его уже почти и не осталось". Он открыл кухонный шкафчик, с трудом наклонился, и извлек из глубины пол-литровую банку, накрытую марлей. Со скорбным лицом сунул мне её прямо под нос. Действительно, лишь на самом дне можно было увидеть буквально чайную ложку некой серо-зеленоватой субстанции.
Я пообещал вести себя хорошо. А Стёпа, прежде, чем убрать банку обратно, привычным движением поднес её к своей макушке, ловко закатил глаза и не своим голосом произнес – «Ом Намах Шивайя».
С другими рассказами Ромы Карачева можно ознакомиться тут.
