|
Иногда нам пишут читатели. Сегодня получил такое письмо от Ромы Карачева из Санкт-Петербурга.
ИММАНЕНТНОСТЬ БЫТИЯ
- Николай?! – донеслось из трубки, и спросонья Коля Капелькин не уловил, это вопрос или утверждение. Посмотрел на часы – около четырех утра. Хотел послать на х*й, но что то подсказывало....
- Николай, а вы сейчас где? Если разбудил – пардон, я не могу учесть разницу во времени. Сам я в Копенгагене, если что.
Голос был незнакомый, твердое «г» в слове Копенгаген выдавало в собеседнике уроженца Малороссии.
- Это кто? – с трудом разлепив сухие губы, спросил Коля.
- Всему свое время, Николай. Вы же были этой зимой в Болонье, на конференции по аэронавтике и межзвездному ориентированию? Среди бледных ученых мужей вы выгодно выделялся гоанским загаром, - на этой фразе собеседник как-то двусмысленно хихикнул.
«А-а, - пронеслось в голове у Коли Капелькина, - так это кто-то из делегатов». На фуршете после конференции Коля раздал около сотни своих визиток, вспомнить звонившего было не просто. «Хотя, - подумал Капелькин, который на ковидном карантине от нечего делать выучил Махабхарату (и Рамаяну, но её он немного знал и раньше) и на память не жаловавшийся, после всего, что там было, я бы это твердое «г» запомнил точно».
Все ведущие мировые СМИ писали о скандале на конференции. Украинская делегация буквально в первые минуты заявила протест против состава делегации из России. Требовали аннулировать участие Чехова (за домик в Гурзуфе), Толстого за оборону Севастополя, Волошина за дачу в Коктебеле (на самом деле растаманский притон, но то такое...), Шаляпина (этого просто за пьянство) и некоторых других. Не обошлось и без легкой потасовки – один из украинских делегатов с криком «Это тебе за Бахчисарайский фонтан, сука черножопая!» схватил «наше всё» за бакенбарды и ударил лицом о своё колено. Наложили три шва... Буквально через 10 минут после начала украинцы покинули зал и если бы кто-то с таким «г» остался на конференции, он бы не остался незамеченным.
Был, правда, один нюанс. В визитке номер телефона был верный, но сам Коля был обозначен как Виктор Олегович. Так же было указано и на бэйджике, и в списках делегатов. Понятно, что большинство участников прекрасно знали кто есть кто, но это был дружеский совет от службы безопасности. «Чтобы несколько сбить градус ажиотажа от вашего приезда» - так выразился главный службист, и Коля не мог с ним не согласиться. Но звонивший уверено назвал его Николаем, то есть явно человек в теме... Загадочка. На всякий случай надо быть поосторожнее.
- А вы помните, Николай, вашу беседу с академиком Щербатским? Подсказываю – беседу на фуршете.
«Бл*дь, - подумал Коля, - этого еще не хватало!». То, что она сидели с академиком на подоконнике у открытого окна и, по выражению Щербатского «делали по рюмочке» мог заметить каждый, но содержание беседы было таково, что Коля предпочел, что бы все, кто их видел, об этом поскорее забыли. Хотя слышать их не могли никак! Рядом не было ни души, да и собеседники, понимая неоднозначность разговора, старались говорить как можно тише. Неужели прослушка?! А обещали полную информационную безопасность, даже телефоны отобрали при входе.
Дело в том, что при описании экспериментальной части своей докторской Капелькин пришел к парадоксальному выводу что он, Коля Капелькин, как нирванический элемент, как сущность или чистое сознание, практически абсолютно (на 99.9) имманентен внутри самсары. Об оставшихся 0.1% академик Щербатской во время беседы пояснил, что это на уровне статистической погрешности, а Коля ему доверял целиком и полностью.
В ходе дальнейших полевых исследований, проведенных в течение последних трех сезонов в Северном Гоа, выяснилось, что он такой не один; на это, впрочем, указывали и теоретические расчеты. Сюда можно было смело отнести всех пассажиров т.н. «философского парохода», писателя Караваева, продавца хачапури (на самом деле нет, но эта аномалия выяснилась много позднее) и индуса Баблу, владельца продуктовой лавки в Кериме. Почти со стопроцентной вероятностью в список входил никогда не бывавший в Гоа, хотя Коля и приглашал, писатель Борхес (Аргентина), тот же Щербатской, и еще одна симпатичная женщина из Ростова-на-Дону. Так же были некоторые кандидаты с вероятностью от 97.3 до 99.7%, Николай сейчас как раз занимался последними вычислениями и составлением окончательного списка. Кандидатов ниже 97.2% Капелькин не рассматривал, учитывая внесенные поправки и вероятное скорое обнуление, а так же приближающуюся сингулярность (примерно через 30 лет плюс минус).
Но все это, до поры до времени, должно было храниться в глубокой тайне. «Представляю, - усмехнулся про себя Коля, - какой бы начался переполох в обкоме в Дхармсале, если бы хоть часть правды увидела свет». На абсолютном уровне докторскую, конечно, сразу бы полностью засекретили, как и не было. И дали бы х*й, а не дачу близ Кыштыма, на которую Николай так рассчитывал на пенсии. А на относительном, ясное дело, затаскали бы по ментовкам. Потом товарищеский суд с занесением, соответствующая характеристика, волчья запись в трудовой... И всё, прощай чистое сознание, и сущность тоже гудбай. Отбросили бы на самый нижний уровень, а там - жопа, начинай сначала: Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе.
- Ты, бл*дь, кто? – У Коли начали сдавать нервы. А кто бы на его месте чувствовал себя спокойно?! Свободной рукой он пошарил в тумбочке, пытаясь нащупать пузырек с успокоительной микстурой Фельдамана. Так и до инфаркта недалеко.
В трубке отчетливо раздалось клокотание бурбулятора, глубокий вдох, выдох, и собеседник радостно сообщил:
- Да Гоголь это, Гоголь! Я вообще-то только уточнить ваш емэйл хотел, вы обещали прочесть черновик третьего тома «Мертвых душ», помните?
- Хуёголь! – у Коли отлегло. Гоголь был абсолютно свой человек, из наших, из имманентных (минимум 99.3%, а то и вся сотня). Лично они ни разу не встречались – общались по СМС, но после «Ревизора» в этом и не было особой необходимости. Однако это не давало Гоголю никакого права звонить ни свет, ни заря, да еще и обкуренному. Тем более, что ни про какой третий том они договариваться не могли, Коле сейчас элементарно было не до этого.
- Хули ты по ночам с какой-то херней звонишь?! – Строго произнес Капелькин, но уже гораздо более примирительно, - И, кстати, как ты узнал, о чем мы говорили с академиком?
- Так я на пальме сидел, прямо рядом с вашим подоконником, слышал каждое слово.
- Во бля! – изумился Капелькин, - а что ты там делал?
- В эзотерическом смысле или в практическом приложении?
- Да вертел я на шивалингаме вашу эзотерику!!! – воскликнул Капелькин, - Только хардкор, только практика есть критерий истины! Так хуле ты делал на пальме?
- Как что делал? – в свою очередь изумился Гоголь, - дрочил!
|
