Сангит › Аннапурна '98

Этот топик будет посвящён очеркам, рассказам и коротким заметкам из Гималаев... в основном непальских Гималаев, но будут и индийские. И начну его пожалуй с того, как я туда попал впервые...

Из "Эвереста" к Эвересту!!

Катманду....

Ка-тма-нду... Нет... Кат-ман-ду...

Или нет... Ка-тман-дуууу...

Я медленно перекатываю во рту эти камушки, силясь понять магию звуков, музыку смыслов, звон и перестуки имени. Что в имени тебе моем?

Колокольчики позванивают в разреженном воздухе, полощут, шелястят, треплются на ветру молитвенные флаги лунг-та , дождевые капли падают и падают с покатых крыш храмов на мостовые и вспухшую от всходов красноватую землю...

Кат-ман-ду... Кат-ман-дууууу

Я очень хорошо помню тот день 1 ноября 1997 года... Новоиспеченный директор московского офиса международной американской компании EVEREST Re (EVEREST Reinsurance Company!!!.. надо же так попасть!!), ещё всего 4 года до этого события электрик домоуправления №1 поселка Болшево Московской области, ввинчивавший лампочки в подвалах и пробивавший засоры с синюгами-сантехниками... Уже успевший одуреть и офигеть от стремительного карьерного роста, корпоративных задач, стрессов, таргет-планов, графиков и встреч... И столь же сильно разбалованный личным водителем, офисом в центре Москвы, бизнес-классом и 5* отелями, стильными костюмами и кожаными портфелями... Наспех покидав вещи в только что купленный рюкзак малоизвестной компании Red Fox едет в Шереметьево. С лёгким трепетом, с неопределенной надеждой, с блеском в глазах...

Давно, очень уже давно он мечтает попасть в Гималаи и Тибет... В одиннадцать лет он, прочитав небольшую книжку, впервые услышал о настоящих йогах-аскетах и вознамерился во что бы то ни стало стать одним из них в Гималаях. Самое странное заключалось в том, что к 30-ти годам ничего существенного с этим детскими и глупыми мечтами не случилось... Он по-прежнему хотел быть гималайским йогом!! Ну, ладно, может быть не сразу... Может быть хотия бы глянуть на них издалека одним глазком??

Весной 1995-го он был близок к этому как никогда... Знакомый альпинист, собрав группу единомышленников, ведёт их к базовому лагерю Эвереста, убирать мусор со склонов. Целый месяц у подножья Эвереста!! Но ведь у нашего новоиспечённого "карьериста" новый этап жизни, новый горизонт роста! Он приглашен возглавлять крупное подразделение новой амбициозной компании, скоро он станет вице-президентом!! Успех, амбиции, таргет-планы, планерки, бессонные ночи, дым коромыслом... Правда, через полгода, просматривая у друга на видеомагнитофоне фильм отснятый в этом путешествии, он не будет знать как бы так извернуться, чтобы прикусить зубами свой локоть. И он надолго запомнит слова, которые произнесет в этом фильме Олег Федоров среди покрытых клочьями тумана склонов Великой Горы: "это Пумори, это Линтгрен, это Кхумбуче, это Нуптце, а вот эта горка, которая кажется горой, на самом деле всего лишь небольшая возвышенность"

А ещё через год он болезненно и со стрессами покинет команду, чтобы продолжить свой стремительный рост... А ещё через несколько лет компания, в которую он вложил столько надежд, ожиданий и сил, и ради роста которой он отказался от столь желанной поездки в Гималаи, скатится до уровня отмывочной конторки на зарплатных схемах, у которой будут проблемы с законом и у которой довольно скоро отзовут лицензию. Да, но сейчас он, «карьерист», ничего этого пока не знает. Он, пока ещё успешный и амбициозный, едет в аэропорт на прямой рейс Аэрофлота Москва - Катманду.

И надо сказать, что поворот в его жизни наступит гораздо раньше, чем он выйдет на "свободу" в аэропорту Трибхуван... 11 часов за которые Ту-154 Гарудой «перенесёт» его в столицу горного королевства, станут для "карьериста" поворотными в его жизни и неплохой подготовкой к последующему опыту. Из обстоятельного, респектабельного, правильного и размеренного мира с понятными целями и задачами, с чёткими планами и ощутимыми результатами, он попадёт в самую сердцевину хаоса, с самый центр стихии, где не отделить фантазию от реальности, в мир где не отличить легенду и повседневность... он окажется среди чудаков и мечтателей, немного безумных, не очень опрятных, окунётся в клубящийся рой добрых сумасшедших и ироничных фанатиков, в мир стихийного и спонтанного, в самую клоаку фантазёров и донкихотов со всего мира, окажется среди паломников, йогов, буддистов, альпинистов, водников и бродяг всех мастей... Здесь тоже был дым коромыслом, но абсолютно другой, бесцельный, мир идей, абстракций, мечтаний, отвлечённых, иногда диких, устремлений... Здесь царил дух странствий, приключений и свободы. Дразнящий, пряный, густой...

Но самое странное заключалось в том, что этот мир принял нашего «карьериста» сразу, без анализа, без тестов и проверки «на вшивость», без резюме, без «службы безопасности», без рекомендаций, без оговорок, без подписей, без договоров... По салону ТУ-154 бродили бородатые, волосатые люди, в очках, в спортивных костюмах, в свитерах, с странных холщёвых одеждах, с длинными шарфами... они сидели на подлокотниках, мотали ногами, разминались, курили в проходах (тогда это было можно), подходили и болтали с незнакомцами, перекидываясь фразами через несколько рядов, смеялись... Салон гудел, жужжал, бурлил... Было вообще непонятно самолёт ли это, фантом, космиченский карабль, пробивающий свой путь к новым галактикам, Ноев Ковчег или, может быть, Жёлтая Подводная Лодка? Время в нём остановилось. С какого-то момента было уже даже не важно, что и как они говорят... Он сидел, закрыв глаза, и слушал этот гул... Через какое-то время ему стало казаться, что эти люди парят в воздухе вокруг него, размахивая крыльями и превращаясь то в сиринов, то в грифонов, то в снежных львов, то в стрекоз или бабочек... А потом кто-нибудь из них внезапно принимал свой обычный земной облик и начинал кричать ему почти в самое ухо: «Позвольте пройти в туалет?!»... Он вскидывал глаза, удивлялся, но пропускал... Разве они ходят в туалет?

Небесный тихоход сделает неоценимую услугу, задержав выход и рождение космонавта-романтика, и напитает его чем-то ещё до того, как он выйдет из салона в теплынь под куполом азиатского неба...

На подлёте к Катманду опытные горники с обстоятельной важностью будут произносить своим новоиспеченным спутникам магические формулы: " вооон там - это Аннапурна, а вон то - Манаслу, а вооот тааам Лангтанг, а там совсем дальше - это Чо Ою". Сейчас он сам знает каждый горный хребет, почти все вершины и с удовольствием покажет все самое важное любому страждущему .. но тогда! Тогда он был раздавлен.

Но вот ..исчезают горные хребты в иллюминаторе, под крылом появляются пыльные кварталы, посадочная полоса, очередь за визой... Все как всегда. И эта знакомая уже теперь до боли смесь хаоса, шума и пыли.

Ему не надо было много... Он понял что он прилетел, приехал, приплыл, дополз... Он просто вернулся домой. Первый глоток воздуха дал ему всё, что было нужно. Дальше картинка просто разворачивалась в длинное и логичное полотно. Painted Vail, как когда-то написал ещё один романтик – Соммерсет Моэм.

Две недели пронеслись как в тумане.. Катманду, Лхаса, Гьянтзе, Шигатзе, Сакья, Ньялам, Жангму, бескрайние плоскогорья, перемазанные грязью джипы, пыль в салоне, чумазые тибетцы с молитвенными мельницами в руках, семья хиппи с семью детьми родившимися в дороге, первая поездка на крыше автобуса от границы Тибета до Катманду с бродягой-иранцем из Швеции не бывшим дома 8 лет, сплав на плотах по порогам Тризули, парк Читтван, слоны, носороги, Покхара, храмы, перевалы, тропы и горные хребты покрытые туманами. Это был другой мир – дразнящий, завараживающий, живой. И Катманду был их хоругвью, знаменем, иконой! И жизнь разделилась на до и после...

Вернувшись, он не помнил, вообще не мог вспомнить ни одного события, ни одной детали, которые были так важны или так занимали, тревожили и травмировали его перед отьездом... Что там было? Когда? Где? Как? Сколько?

Нет. Его ещё долго будут сотрясать бури самсары... Он ещё долго и упрямо будет цепляться за козни и иллюзии Майи. Его ещё долго будут испытывать, пытать, мучить. Но этот неистребимый подкожный вирус, этот тонкий сладковатый душок, едва уловимый аромат, однажды попавший в его кровь, никогда уже до конца оттуда не выветрится...

Сколько раз выходя из здания аэровокзала и пересекая подъездную трассу, садясь в такси и потом бродя шумными переулками Тамеля или на Боуде, он пытался взять под контроль этот едва заметный шум, эту тонкую вибрацию, эту вздымающуюся из глубин его души песню, которая несла и несла его ввысь и вдаль от этого безумного суетного мира с его давлением, правилами, распорядками, шаблонами.. Каждый раз, возвращаясь в этот город он будет чувствовать как этот подлый микроб подспудно исподволь начинает свою разрушительную работу, начинает разьедать его устоявшееся структурированное ядро... И он будет снова и снова слушать этот едва заметный шепоток, эту настойчивую песню свободы..

Этот грязный, задымленный и пыльный, абсолютно неэкологичный город... О чем он поет?

Кат-ман-дуууу... Ты слышишь?!

Это караваны яков идут в поднебесье

Это ураган срывает с вершин снежные флаги

Это качаются туда-сюда бамбуковые качели Дайсана

Это воет ветер и полощут знамёна на высоких перевалах

Это звенят изумрудом рисовых полей террасы на горных склонах

Это в дальних ущельях ревут радонги и дунчены, созывая лам на молитву

Это качаются цветущие рододендроны на фоне сверкающих на солнце ледников

Это скуластые, простые люди с рюкзаками идут бросить вызов стихии

Это дети, сложив руки в приветствии дарят тебе свои улыбки

Намасте, поет тропа!

Намасте, кричат птицы в поднебесье!...

Намасте, слышится в грохоте водопадов!...

Кат-ман-дуууу... Ты слышишь меня? Я ещё здесь!

Я слышу твою песню! Она звучит во мне!!....

Я не умею ей противостоять! ... и нет с ней сладу!

Ты слышишь меня???!

Кат-ман-дуууу !!!

Зачем я хожу в горы?

Очень сложно это понять... Наверное для того чтобы идти и тащить на себе рюкзак. Когда прёшься под рюкзаком – тяжело... и некогда думать. А ещё тяжело от того, что мало кислорода. А когда со всем этим тащишься наверх, то можно конкретно упороться и тогда каждая минута отдыха - счастье! А ещё эти горы – белые и манящие, парящие над тобой – зовут и зовут. На них можно глядеть бесконечно – на вечно изменчивую фактуру ледников, кулуаров и морен. И в то же время – это вечность. По крайней мере, по сравнению с человеческой жизнью. Каждый раз, бывая в Гималаях я даю себе слово взойти когда-нибудь куда-нибудь повыше! Ну... за 8000.. Но что-то видимо меня до сих пор удерживает. Наверное я боюсь, что с этим уйдёт часть того очарования, которое манит и манит меня в этот удивительный край легенд и загадок. Так вот когда гора манит, а тебе тяжело, ты в какой-то момент вдруг находишь ту грань, где.. где... в общем где что-то. А ещё эти долины, ущелья, водопады, леса, воздух, небо... И этот запах! А ещё эти странные чудики, которые с тобой.. и у каждого свои тараканы, и каждого тоже что-то сюда манит..

Непал. Здесь Гималаи превратились в бизнес... Маршруты расписаны, а самые популярные оборудованы гостиницами с горячим душем, интернетом и электричеством. Все вершины под учётом и на них стоят расценки. Но всё равно даже сюда тянет. Тянет регулярно. Вот упорешься в очередной раз и говоришь себе: "всё, хватит... находились!". А потом проходит месяц, много - два.. И вот снова сидишь и ловишь себя на том, что пересматриваешь фотки, цепляешься за отчёты и время от времени лезешь на Скайсканер.. Смотришь маршруты, перебираешь в голове варианты перелётов и прикидыдваешь на какое число можно бы снова взять билет.

Потом возьмешь и напишешь что-нибудь эдакое на ФБ, а тебе в ответ: "наверное, это круто покорить вершину!.. только какая от этого польза? Вот же есть врачи, спасающие жизни людям в глубинке!! вот это герои!! а вы? рискуете своими жизнями, чтобы вас кто-то спасал?!". Герои, конечно, кто же спорит?! И пользы от вершины точно никакой... Да и покорить вершину не круто. Круто идти к ней!

Или... "вместо того, чтобы в горы ходить, давайте лучше построим луноход, звездолёт, подводную лодку или трактор". Не, конечно, и это круто! И трактор, и луноход, и ракета...

Конечно, горы не учат нас "полезности". Может быть только немного способности выживать и чувствовать. И ещё пониманию собственной природы. Может быть в обычной жизни и это кое-где пригодиться.

Ну вот.. Опять меня на философию потянуло.. Пойду-ка я лучше в горы схожу!!

Спасибо, очень проникновенные истории. Понравилось насчёт "зачем идёте в горы вы"... Зачастую такие вопросы задают те кто никогда в горах не был. У меня самого похожие вопросы возникает спелеология)) мол, зачем лезть куда-то под землю. Наступаю себе на горло, когда хочу спросить подобное😀

Diffuzor

Спасибо и Вам за реакцию!! И это же понятное дело, что в горы ходят только потому "что они существуют"))

Первый отрывок из моего, ещё пока незаконченного, очерка о путешествии вокруг Аннапурны весной 1998 года. Приятного чтения. Буду постепенно выкладывать по мере развития сюжета.

============================

Со-со-со!! Лха Гьяло!!

"Да победят боги!!"

(Тибетский победный клич)

Бл... вот гады!! Какое свинство курить на борту! Всё! Больше Аэрофлотом не летаю!

Хотя, сам, лох, конечно. Чего тянул? Мог же шевельнуться хоть неделей раньше... Разве можно взять нормальные места перед самым вылетом? Вся команда, включая мою маму, сидела где-то впереди, я же был обречен все 11 часов до Катманду лететь и летать в клубах табачного дыма на последнем ряду у туалета. Особенно было весело, когда там выстраивалась очередь курильщиков и они начинали толкаться, гудеть и хлопать дверями. Моё сидение не откидывалось, а вот сидение напротив меня откидывалось как раз очень хорошо и не хотело возвращаться в исходное даже тогда, когда я об этом настойчиво просил.

Но больше всего мне доставалось от Вреда... В этом рейсе Вред причинил мне больше вреда, чем кто-либо. "Летучий голландец" был несносен. Сидел он далеко впереди и я даже не мог разглядеть, когда он, удаляясь после очередной порции, исчезал в своём кресле. В первый раз он подошёл вразвалочку, плюхнулся рядом, даже не спросив разрешения, хлопнул меня по плечу и, выпустив облако дыма, вымолвил:

- Я Вред Ван Фриз, а ты?

Я закашлялся..

- Прости малый, я не хотел тебя обидеть... Я знаю, это большая зараза. Но ничего не могу с собой поделать, мне каждые полчаса нужна порция никотина, иначе я сдохну.

- Аааа, ты ещё и не куришь? Ну, прости, прости... Зато я расскажу тебе много интересного!!

Когда он припёрся в следующий раз, я предложил ему поменяться

- Ээээ, брат...нет, не могу. Мне там комфортно, а здесь народу толчея и ноги затекают.

Мне захотелось засветить ему между глаз с разворота. Благо сидел я для этого очень удобно и правой рукой мог бы раздробить ему кость и размозжить нос в лепёшку. Я тогда ещё не владел своим умом настолько чтобы управлять эмоциями, а в сознании ещё были очень живы истории моих армейских драк, за которые меня чуть не передали в дивизионную прокуратуру. И ещё эта недавняя поножовщина в арабском квартале Парижа, где шайка алжирцев едва не отправила меня на тот свет, перерезав бедренную артерию. Шрам от этой поножовщины ещё давал о себе знать резкой болью на крутых поворотах. Останавливало одно: я ведь в Непал лечу, а там все такие позитивные, неземные. Ходят тут по проходу, почти летают. Вот-вот оторвутся от пола.

- Слушай, чувак, Вред... ты вредина? Ты куришь, а я нет. Почему я должен нюхать дым твоей сигареты?

- Ну, нет.. знаешь, я не вредина, я философ! Они придумали такие правила, я всего лишь ими пользуюсь! У каждого из нас есть неудачные моменты в жизни. Мне в жизни не везло очень много раз. Но в этот раз не повезло тебе! Прости! Или обратись к стюардессе. Уверен, они смогут помочь!

Бл...ь, философ х..ев. Стюардесса мне не помогла, но я всё равно решил отложить размозжение носа до следующего раза и попробовать разобраться с его философией.

Подбирался он ко мне каждые полчаса - я дивился тому педантизму, с которым он это делал - благодушно улыбался как старому знакомому, выпускал в потолок облако дыма и начинал травить. Он травил байки про Занзибар и Суматру, про бунгало на Палаване, где он провёл два дождливых сезона, про своих баб-мулаток с островов Зелёного Мыса. Про кишащую крокодилами дельту Ганги, про серебряные рудники в Потоси, про джунгли Камеруна, про свой первый визит в Непал в 1986 году. Он лил, и лил, и лил.. Я слушал его вполуха. Я не знал, что из того, что он льёт – правда, а что – выдумка, но лил он красиво. Впрочем, через какое-то время его рассказы и скрытая в них бравада уже начинали действовать на нервы, не считая едкого дыма от его сигарет. И всё же этот долговязый потомок мореходов из Роттердама вызывал во мне отвращение, перемешанное с любопытством. Иногда я прислушивался к журчанию его голоса. Впрочем, и народ вокруг не отставал. Три водника пили ром прямо в проходе, обсуждая куда податься после Сун-Коси: на Арун или на Карнали. Прямо передо мной два кришнаита поминутно вспоминали Кришну и Раму. Англичанине наискосок о чём-то тихо спорили на тему буддизма. А двое протолкавшихся через эту толпу хиппи, которым надо было в туалет, по-моему летели в Покхару на ПМЖ. За все 11 часов я покинул свой пост только дважды: поболтать с мамой, которая впервые летела в Азию, переброситься парой слов с командой, из которых я толком знал только старшего нашей группы альпиниста Олега Фёдорова и потрещать с Мишей Тюльниковым из "Команды Горький", с которым я впервые побывал в Тибете и Непале полгода назад. Сейчас он опять возвращался в Катманду с группой к базовому лагерю Аннапурны. Конечно, я насквозь пропитался запахом этих вредных "вредовых" сигарет, но мне же не привыкать: делая карьеру, я полтора года терпел начальника, который курил мне в лицо прямо в офисе, не утруждая себя тем, чтобы выйти для этого хотя бы в коридор.

На подлёте к Катманду в иллюминаторе показались белоснежные хребты и спортивный парень с хвостом светлых волос через два сидения начал взахлёб один за другим перечислять горные массивы: Дхаулагири, Аннапурна, Манаслу, Ганеш-Химал, Лангтанг.. Впрочем, Катманду не принимал... Прямо над городом висела тяжёлая вата в полтора километра густых дождевых облаков. Ещё часа полтора мы кружили над городом, за которые Вред пересказал мне ещё с десяток своих баек. Но вот мокрая от дождя полоса, очередь за визой и знакомый уже зал получения багажа. Катманду встречал непривычной и неприветливой дождливой мрякой.

Когда полгода назад, я вдохновлённый, впервые вступил на эту благословенную землю, она показалась мне цветущим раем. Солнце играло черепицей храмов и пагод, горы, летящие над зелёными каскадами покрытых дымкой холмов, звали ввысь, красные сари, битком набитые автобусы и сутолока базаров кричали, вопили, копошились яркими красочными лоскутнымы одеялами. Теперь же всё было иначе. Тусклые кирпичные полуразваленные здания, выбитые мостовые, копошащиеся помойки, заваленные хламом и мусором, темные переулки, сочащиеся грязью крыши, помои, которые на меня вылили из какого-то окна в районе Дарбара. Мама была в шоке! И всё же мы добрались до Тамеля, бросили свои вещи в Шерпа Гест Хауз и отправились гулять...

Мама по-своему готовилась к своему первому визиту в Азию. Она прихватила с собой несколько красочных альбомов по Москве в надежде торжественно вручить их какому-нибудь местному махарадже или знаменитому альпинисту. Пользуясь плохой погодой, Олег Фёдоров повёл нас в «Пилигрим», торговый дом, и по-прежнему, лучший книжный магазин в Непале. В те времена он занимал очень приятный особняк на Чаксибари Марг, который сгорел в мае 2013-го. Случилось так, что Олег знал его основателя и хозяина – Раманадна Тивари. Он представил ему нас - меня и маму... Церемония была в духе лучших традиций восточных церемоний и мама решила, что настал тот час. И достала заготовленные альбомы. Рамананд с радостью и благодарностью принял альбомы и тут же послал за встречным подарком. Каково же было наше удивление, когда служащий принёс маленькую книжонку в тонком бумажном переплёте, которую Рамананд с помпой и вручил моей маме... Пауза...

- Это книга о знаменитом русском путешественнике Борисе Лисаневиче, который впервые открыл Непал для всего мира, написанная таким же знаменитым и известным французским путешественником Мишелем Песселем, - разбавил молчание Рамананд

- Мне довелось лично знать Мишеля, - добавил он сияя от гордости..

Мама была обескуражена...

- Вот жадина!! - процедила она сквозь зубы, когда мы вышли.

Я повертел книгу в руках: "Michel Peissel. Tiger for Breakfast: The Story of Boris of Kathmandu-adventurer, big game hunter, and Host of Nepal's famous Royal Hotel".

- Любопытно! Надо будет прочесть...

Сейчас вряд ли кому-то нужно объяснять, кто такой Борис Лисаневич. Но тогда... Прочёл я её только через несколько лет и то почти случайно. И пожалел, что не прочёл раньше.. Это было открытие!! После этого я прочёл почти всё о Лисаневиче, а также все книги Мишеля Песселя из тех, что мне удалось найти. Оказалось, что его с успехом издавали даже в СССР ещё в 70-е годы.

Несколько дней незаметно пролетели в прогулках по Катманду и долине.. Вся классика была перед нами.. Две самые священные ступы Непала: сказочная умиротворённая Боуда и атмосферный загадочный Обезьяний холм Сваямбху.. Дым погребальных костров и голые аскеты в главном храме непальских шиваитов - Пашупати, и, конечно, колоритная неварская архитектура, краски и шумные базарные площади древних городов Катманду, Патана и Бхактапура. Погода, наконец, наладилась, и мы снова наслаждались весной, дворцами, пагодами и невероятными картинами жизни и быта. Мама не собиралась с нами в горы, она должна была остаться ещё на несколько дней в Катманду, посмотреть окрестности и лететь назад.

А мы отправились оформлять пермиты (так на местном сленге называются разрешения для посещения национального парка). Тогда это было чуть более волокитное дело, чем сейчас. Тогда офис НТБ (Непальское туристическое бюро) располагался почти в самом Тамеле, недалеко от Три Деви Марг... Пока мы заполняли анкеты, Олег встретился со своим старым приятелем-альпинистом, который в составе команды восходителей на Эверест также занимался оформлением документов. Их команда, в составе которой было около 40 человек, не имела переводчика, а ребятам нужно было вести переговоры. Английским тогда из россиян почти никто не владел. Олег знал, что я работаю в американской компании Everest Reinsurance и хитро мне подмигнул:

- Прикинь как обрадуются твои боссы, когда узнают что ты помог организации восхождения на гору, имя которой носит твоя компания!!

Признаюсь, я не был против...

Ближайшие пару дней начинались в офисе НТБ. Господин Сурендр был очень приветлив, но всё равно дело шло очень медленно: ребята не могли взять в толк элементарных вещей, а я на тот момент не владел альпинистской лексикой и некоторые понятия приходилось переводить и повторять по десять раз, подыскивая подходящие синонимы или находить выражения, которые хоть как-то могли бы передать смысл. Тем не менее, мы медленно двигались к цели. А через три дня мы уже грузили наши рюкзаки на крышу автобуса там же, где это делают и сейчас - на Кантипат Роуд. И только потом я узнал о той трагедии, что разразилась на склонах Эвереста в мае того года, уже после нашего возвращения из Непала. О гибели Сергея Арсеньева и его американской жены Френсис. Вполне возможно кто-то из тех, с кем мы провели тогда три дня в офисе в Катманду, подносил им кислород, давал чай или пытался хоть чем-то помочь. Историю этой трагедии и детали восхождений в этом сезоне можно найти в сети.

До Думре добрались без приключений. Но вот дальше дорога была размыта и до самого Бесисахара автобусы не ходили. Мы прыгнули в ближайшую «барбухайку» local bus и часа через три тряски по размытым дорогам добрались до деревени, дальше которой ехать уже было бесполезно. Ещё часа через полтора хождения по липкой грязи мы были в Бесисахаре. Ну вот.. я в Гималаях! Сколько лет я мечтал об этом. Завтра мы начнём н аше неспешное движение вверх. В происходящее верилось, но как-то с трудом.

Вечер прошёл в торговле с портерами. Дава - тот самый, благодаря которому примерно через неделю я в первый раз в своей жизни поднимусь на высоту 5416 метров - сидел у ворот гестхауза и добродушно щурился на закатное солнце и проходивших мимо туристов:

- Do you need a porter Sir?

Олег, хитро улыбнувшись, направился в его сторону:

- Ten dollars per day, Sir - перехватил его Дава, - Ten dollars only!

Схватившись за голову, Олег изысканно и картинно отшатнулся:

- Ten dollars not possible... five dollars!

- Seven dollars man, and I'll be your sardar - Дава хорошо знал правила этой игры..

Олег тоже знал:

- Ok, seven dollars only for you. We need three porters!

После заката Дава пришёл с двумя щуплыми коренастыми человечками - Кармой и Тсерингом. На них и их одежду смотреть было жалко, их чуть ветром не сдувало и как они вообще пойдут перевал в своих обносках и сланцах на босу ногу?.. К тому же казалось, они должны были тут же подломиться под весом наших рюкзаков. Они взвесили в руках ношу, вроде не подломились, кивнули "ok, Sir" и растворились в ночи.

Мягкие, покрытые зелёными лесами холмы, подёрнутые утренними лучами, манили и ласкали взгляд. Где-то там за ними прячутся эти гранитные гиганты и стены с висячими ледниками. Скоро, скоро я их увижу очень близко. И может быть где-то там, среди этих снегов я увижу святых отшельников и йогов. Я аж жмурился от предвкушения! Шлось легко, за спиной будто крылья росли.

Иностранцев немного... Параллельно с нами человек пять или шесть. Кристи, англичанка лет пятидесяти пяти, в третий раз идет вокруг Аннапурны. Она неспешно плывет в сторону реки в окружении целой ватаги непальских детей. Хохочет и раздает конфеты. Я так не могу, мне бы на ноги гири, а еще лучше обвесить себя тяжелыми цепями, как делали когда-то тибетские монахи лунг-гом-па, чтобы было не очень заметно, как я отрываюсь от земли и взлетаю в воздух. Мне то и дело приходится себя сдерживать, чтобы не сильно забегать вперёд. Я обгоняю Кристи, а она в ответ лучезарно улыбается:

- Ну куда мне спешить? Посмотрите, как здесь здорово! Я очень медленно хожу. Может быть, даже не пойду на перевал, там говорят, снега навалило.

Пересекаем колоритный бамбуковый мост, каких сейчас в Непале уже не сыщешь. За рекой тропа медленно начинает набирать высоту и карабкается вверх по левому берегу. Каждый поворот дарит новый ракурс и новые потрясающие виды. За очередным поворотом, вдруг открываются ослепительные снега Манаслу и Хималчули. Неужели это восемь тысяч метров? И я вижу всё это собственными глазами? Мне трудно поверить... нужно ущипнуть себя за руку и за щёку одновременно, для верности... Вроде не сплю. Навстречу попадаются украшенные цветастыми попонами караваны мулов и те треккеры, что идут вниз со стороны перевала. Те, кто не смогли его пройти. Похоже, снежная обстановка там действительно не очень.

Ближе ко второй половине, после обеда, чуть вдалеке уже маячит холм Бахунданда. Нам туда! Ночуем на самой макушке возвышенности в очень рудиментарном гестхаузе на деревянных топчанах, но место потрясающее и меня распирает от эмоций. Весь вечер сижу и смотрю, как золотые лучи освещают мягким светом террасы рисовых полей, как стелется дым от костров, как тонут в вечернем тумане черепичные крыши раскиданных по склонам хижин. На моих глазах одна за другой загораются звёзды и гаснут отблески заката в далёком небе. Кажется, я по-настоящему счастлив!

Весь следующий день нас окружают бесподобные ландшафты. Красота неописуемая. Тропа вьется среди изумрудных полей, открывает на поворотах белые косы водопадов, тростниковые крыши лоджий, мшистые ступени и легкие подвесные мосты. Шныряние тропы вверх-вниз утомляет, но не выматывает. Ближе к вечеру ландшафт становится более суровым и каменистым. На одном из поворотов перед нами расстилается широкая долина, в глубине которой прячется каскад падающей из поднебесья воды. Я уже давно жду, когда на тропе появится водопад, в котором можно искупаться. Это давняя мечта.

Большое и красивое селенье Тал. Приходим поздно. Отсветы заката уже отыграли на скалистых отрогах, и долина погрузилась в сумерки. Жаль. Водопад притягивает, не отпускает... Даю себе слово сделать вылазку рано утром. Окунуться в падающую с неба ледяную воду, как настоящий йог... Мммммм!

Тем временем в лоджии уже галдят несколько групп. Все они возвращаются из Мананга, спускаются вниз. Сильный снегопад – тот, что вылился в Катманду дождём, - завалил все тропы вверху и перекрыл путь. Перевал закрыт!... Задумались... Конечно, мы-то ещё только на пути вверх, и всё может измениться, но на всякий случай собрались, обсудили варианты. Шанс, что перевал откроют, конечно, есть, но всего лишь шанс.

Нас семеро, все из подмосковного Королёва:

Олег Федоров - альпинист, походник, романтик и руководитель нашей небольшой команды, работал в РКК "Энергия", где и познакомился с Владимиром Башкировым, а позднее и со всеми остальными великими и знаменитыми альпинистами того времени, включая Букреева.

Анатолий - друг Олега, альпинист и походник, высокий, жилистый, выносливый как ломовая лошадь, весь путь прошёл в одних и тех же спортивных трусах, трениках с пузырями на коленях, майке-алкашке и в кепочке "Tallinn" с оторванным козырьком, «лосил» и дико раздражал обеих женщин группы.

Наташа - учительница младших классов, романтичная, мечтательная, терпеливая, сильная... Кажется, пришла сюда за своим мужчиной. Где как не в горах можно найти Его?

Игорь, интеллигент в очках с проседью, начальник отдела из Газпрома и его жена Алла. У нее наивное гладкое личико, сладкие голубые глаза и губки бантиком. Их она каждое утро красит яркой помадой, душится каким-то дорогими духами и изрекает благообразные глупости. Её страсть лютики-цветочки. Она охает и ахает на каждом повороте.

Леша, тень своего начальника, он серьёзный, умный, спокойный. За всё время произнёс не более десяти фраз. А вообще, кажется, его взяли сюда, чтобы страховать Аллу.

Впервые мы все вместе встретились еще зимой, на квартире у Олега. Надо было определяться с маршрутом. Олег предложил базовый лагерь Эвереста, кольцо или базовый лагерь Аннапурны. От такого выбора из полости рта обильно лилась влага, руки тряслись и не знали, куда себя засунуть. Хотелось всюду, но как-то определяться с конкретным маршрутом всё же было нужно. Наташа не знала ничего и от темы выбора самоустранилась, Игорь смотрел на жену, а жену швыряло вправо-влево, она кидалась глупыми вопросами и тут же удивлялась, когда все вокруг начинали дружно хохотать. Леша терпеливо молчал и смотрел на начальника... Толик сказал, что ему, где повыше и подольше. Похоже, принимать решение за всех предстояло в основном мне. У меня ещё свежо было воспоминание о том, как я кусал себе локти три года назад, когда Олег с командой провели месяц под Эверестом. Хотелось к Эвересту.. К тому же я работал в одноимённой компании, что ещё больше добавляло интриги. Но что-то подсказывало, что под Эверестом с нашей группой будет как-то не очень просто. В общем, я проголосовал за Аннапурну. А теперь вот перевал закрыт... За ужином все участники проявляют себя каждый в своём стиле. Толик рвётся вверх, Наташа полагается на умных и мужественных, Игорь трясётся за жену, Алла, сделав круглые глаза, охает и ахает, Леша молчит... Олег хлопает меня по плечу и смотрит мне прямо в глаза. А я-то что? Мой принцип ясен: делай, что можешь, и будь что будет!

Тал расположен в узком ущелье, куда солнце попадает редко, поэтому долина долго хранит тьму уходящей ночи. Я подскочил около пяти утра и к водопаду добирался почти наощупь. Идти оказалось дольше, чем я рассчитывал, к воде подошёл уже, когда занимался рассвет. Водопад оказался шире, выше и мощнее, чем я того ожидал. Тяжёлая струя воды падала с высоты около пятидесяти метров, разбиваясь мириадами брызг. Подходить было стрёмно, вокруг ни души. Но и отступать поздно. Я набрался смелости и подкрался к боковому рукаву. Разделся и медленно подставил спину под грохочущую сталь воды. Кожу сзади словно содрало и вывернуло наизнанку. Тело обдало обжигающим жаром, мощная волна ударила в голову, её сначала стиснуло, а потом, как будто, разорвало на части. Сцепив зубы, я простоял пару секунд и вылетел, как пробка. Но что-то невероятное случилось со мной за эти секунды. Мир перевернулся. Открылся третий глаз. На завтрак летел уже не я, а новорождённый ангел на крыльях.

Мы вышли из селения. За Талом тропа входит в зону хвойных лесов, а ворота с тремя чортенами отмечают границу, за которой начинается царство буддизма. Здесь недалеко в распадке тропы, на противоположной стороне реки есть горячие радоновые источники. О них мало кто знает и почти никто туда не ходит. Олег знал. Поэтому мы перешли мост и свернули налево, к нависшему над рекой скалистому уступу, прямо под которым располагалось небольшое красноватое ложе. Над ложем стелился едва заметный пар. Почти лужа. Нас семеро. Как раз чтобы всем вместе в ней поместиться. Какой же это кайф - плескаться в горячих источниках в жаркий день после нескольких часов утомительного подъёма... Чем дольше сидишь, тем меньше хочется вылезать. Но радон штука коварная, он сильно воздействует на нервную систему, принимать такие ванны больше пятнадцати минут не рекомендуется, а после ванн и отдохнуть бы не помешало. А в горных условиях и без радона трудно заставить распаренное в горячей воде тело тащиться вверх по склону.

Где-то за Багарчапом начинается затяжной устойчивый подъём. За спиной сияет восьмитысячник Манаслу, я то и дело оборачиваюсь, чтобы постоять пару секунд, впившись в горизонт, и несколько раз щёлкнуть затвором камеры. Искрящиеся снега гиганта завораживают. Впрочем, через какое-то время я начинаю понимать, что для меня это не столько способ оставить в своём архиве ещё несколько новых ракурсов, сколько лишний повод перевести дух на несносном подъёме. Каждый раз, когда я разворачиваюсь лицом к склону, у меня холодеет внутри... Ступень, ещё ступень. Сердце выпрыгивает, легкие с надрывом сосут воздух, трахеи горят от натуги, тело источает едкую влагу, которая заливает глаза и действует на уже помутившееся сознание. Поворот, ещё поворот.. Впервые за весь поход начинает подкатывать мысль: зачем я добровольно ввязался в это безнадёжное предприятие. Чего я сюда попёрся?! Я же никогда в горы не ходил, в турклубе не состоял, к походам не привлекался, бегать не любил. Поворотам и подъёму нет конца, и меня начинает одолевать отчаяние. Мысли о перевале вообще лучше не допускать, сейчас они вгоняют меня в панику. Масла в огонь добавляют наши портеры. Эти щуплые человечки прут вверх как на крыльях, бегут как горные лани, припевая и перебрасываясь шутками, обгоняют нас на каждом повороте. Они тащат наши рюкзаки, да ещё и заботятся о нас: предлагают помочь или взять лишний вес. Особенно меня поражает Карма. Дава - тот хоть рослый и мышцастый. Тсеринг - жилистый крепыш, хотя и коротышка. А Карма - метр с кепкой, щуплый, его едва видно под двумя рюкзаками, а бежит, дразнится, ржёт и танцует на стоянках. И ещё над Наташей подтрунивает, кажется, она ему нравится. Толик и Олег, те, понятно, давно уже усвистали вперед. А мы впятером уже час с лишним колупаемся на этом беспредельном склоне.

Поворот, ещё поворот.. Игорь и Лёша где-то далеко позади, страхуют Аллу. Наташа где-то рядом. Кажется, догоняет. Я не подаю вида даже самому себе, но по факту я на грани, а может быть даже уже далеко «за»... Какого чёрта мы полезли в эти источники?! За очередным поворотом выглядываю полянку и, с трудом дотащившись, с одышкой тяжело валюсь на ближайший плоский камень. Сверху сквозь кроны льётся, лучится яркое светозарное горнее солнце. Сижу и понимаю, что встать теперь мне будет сложно. Нужен отдых. Буду ждать Наташу. Минут через пятнадцать Наташа, пыхтя и брызгая во все стороны соплями, валится на камень напротив:

- Я щас помру.. оставьте меня здесь!

К тому времени я уже немного оклемался, делаю вид, что у меня всё в ажуре, и начинаю её успокаивать. Мы сидим так минут пять, потягивая горячий чай из термоса. И вдруг сверху из-за поворота появляется человек. Длинное интеллигентное лицо с неправильными чертами. Копна русых волос. От всей фигуры льётся какое-то восторженное спокойствие, простите такой оксюморон. На ходу он что-то длинно и оживлённо рассказывает своему непальскому спутнику. Портер широко лыбится и поминутно одобрительно кивает в ответ. "Очарованный странник, - мелькает у меня в голове. – Везёт же ему - уже вниз идёт!"... Он немного прихрамывает, но идёт бодро и весело, опираясь на палки. Его взгляд тут же выхватывает нас из ландшафта, он пристально вглядывается в наши лица. Его голубые глаза лучатся чистым искренним светом. Через минуту, распознав в нас соотечественников и взмахнув руками, он восклицает:

- Ребята, вы русские!? Как здорово, что я вас тут встретил!

Он чуть не захлёбывается от счастья:

- Слушайте, это так классно, что я здесь! Что вы здесь! Вы не представляете, как ТАМ здорово!

Он делает эффектное круговое движение рукой назад в сторону гор:

- Разве это мы живём в цивилизации? Это там! Тааам цивилизация! Жаль, я не смог пройти перевал, он закрыт, но тааам...

- Добрый день! - нарушаю я наше с Наташей оторопелое молчание - Приятно встретить соотечественника в таком месте. Мы из Москвы... А вы откуда?

- Я из Питера, - человек, как будто только сейчас приземляется и начинает нащупывать осмысленные фразы, - я впервые в горах, но обязательно вернусь сюда ещё! Много раз... Меня Василий зовут. А вас?

Его чистая позитивная энергия льётся мягко и ровно, растекаясь волнами и накрывая нас, как мягкий и тёплый плед из непальского кашемира. Его лёгкий ненавязчивый искренний восторг передаётся нам, и уже недавняя усталость и раздражение кажутся странными и случайными, каким-то досадным недоразумением. Мой рот растягивается в улыбке. Наташа, по-моему, уже готова его расцеловать. Мы с Наташей наперебой вспоминаем лучшие моменты нашего трека за несколько дней, и снова появляется ощущение, что всё замечательно, и что перевал не так страшен, как его малюет наше встревоженное воображение. Ещё минуты три мы болтаем о том, что окружает нас, о наших чувствах, Вася рассказывает об обстановке там наверху, и вдруг я замечаю, что в руках у него не альпенштоки, а ...костыли

- У Вас что-то с ногами? Травма?

Он как-то неловко оглядывает свои костыли и совсем просто, вскользь отвечает:

- У меня нет ног...

Пауза. Какое-то время я пытаюсь осознать реальность происходящего и понять смысл только что произнесённых слов. Видимо, нужно время, чтобы этот смысл дошёл до моего сознания. Наверное с минуту я не нахожу, что сказать, и он, уловив замешательство, произносит:

- Потерял их во время обстрела Белого дома в 93-м... сидел в обороне на первом этаже.. прошила пулемётная очередь.

Василий задирает края холщёвых брюк, из-под которых торчат каркасы двух протезов. Ум, получив очередной вброс информации, наконец, начинает поворачиваться, и мы с Наташей начинаем выдавливать из себя сентенции и междометия. Василий неловко улыбается. Мы что-то лепечем про политику и ситуацию в стране. Пытаемся деликатно встроить слова "герой", "подвиг", "настоящие люди", так чтобы не очень смутить собеседника. Чтобы унять и уравновесить эмоциональный всплеск, нам требуется ещё минут десять, в течение которых мы уже со своей стороны подбадриваем Василия и даём ему самые искренние напутствия. Минут через сорок приходит время расставаться. На прощание Василий машет нам:

- Хорошего вам пути, ребята! И удачи вам на перевале! Мне трудно, конечно, но очень хочется жить... Я обязательно вернусь сюда и пройду перевал!

Что это было? Бодхисаттва, спустившийся с горных вершин? Я никогда больше не видел Василия и не слышал о нём. Через несколько лет моя подруга из Брюгге Мелисса Флоре прошла этот перевал с одной ногой с культёй выше колена и половиной лёгкого, а с другой стороны её ждал корреспондент Kathmandu Post. Уже гораздо позже я узнал о новозеландце Марке Инглисе, об американцах Хью Герре и Патрике Чаммасе, о безруком и безногом Джеймсе Эндрю и, наконец, о китайце Ся Бою, который в 70 лет, страдая раком крови и без обеих ног, вторым после Инглиса, достиг вершины Эвереста. Но та встреча с Василием на повороте тропы в непальских горах, которая смыла с меня всю усталость, дурное расположение духа и дала мощный толчок для собственной первой победы на перевале через несколько дней, так и осталась для меня одним из самых загадочных и значимых событий в моей жизни.

Я был настолько впечатлен этой встречей, что не заметил, как мы завершили подъём, как миновали несколько деревень и преодолели ещё несколько подъёмов и спусков. Я не заметил оставшихся ступеней, километров и зигзагов тропы, а о наличии пространства и времени вспомнил только тогда, когда мы уже подходили к Кото. Закатное солнце уже снова превратило окружающий ландшафт в живые реплики полотен Н.К. Рериха, а освещённая закатными лучами Манаслу прожигала мне спину. Я поворачивался каждые пять минут, чтобы собрать все ракурсы в свою камеру. На этот раз без всякого иного подтекста. В Чаме мы пришли уже в сумерках.

В Чаме, возле крайней хижины, есть горячий источник, который не преминёт посетить каждый путник. Пока ужинали – зашло солнце. Я остался один в лоджии и переупаковывал свои вещи, а мои товарищи отправились к источнику. Сначала у меня не было желания туда идти. Лёгкий осадок после дневного купания, лишившего нас сил, ещё не выветрился, к тому же некоторые вещи промокли и требовали просушки. Закончив манипуляции с рюкзаком, я расслабился, выпил чаю, и ненавязчивая мысль о том, что теперь можно бы и на источник наведаться, уже не казалась крамольной. Я не стал ей слишком долго сопротивляться и, прихватив полотенце, отправился назад к мосту, от которого до источника рукой подать.

Наши, к тому времени, уже разошлись и вокруг источника уже никого не было. Пока я сидел на берегу, слушал, как грохочет внизу река, пробивающая себе путь среди валунов, любовался небом и отблесками заката на вершинах темнеющих гор, взошла луна. Нигде нет таких звёзд и такой луны, как в горах. Источник заключен в бетонное ложе. Ложе с одной стороны треснуло, и вода через трещину убегала в расщелину. Я разделся донага и залез по пояс в горячую воду. В воздухе стояла прозрачная тишина. Лишь отдалённый шум реки доносил обрывки её жалоб. Снежные вершины, освещённые лунным сиянием, казалось, склонились над долиной... Пар поднимался в холодеющее небо... Лунное сияние затопило всё вокруг и казалось... что казалось я уже не помню, ибо мысль растворилась и заполнила собой весь небосвод. Я лежал нагой и придавленный этой нереальной картиной. И вдруг где-то в вышине запела флейта... Нечасто в жизни случаются моменты, которые память отмечает, как моменты истинных переживаний ... Я не помню, сколько я пролежал в этой ванне. Потом я видел этого парня. Через день он сидел на тропе. Англичанин. Кристофер. Он сидел на большом камне и играл какую-то простенькую мелодию. Обстановка была уже другая, останавливаться мы не стали, но тропа ещё долго доносила обрывки его песни. Через много лет, на берегу уже другой реки, великой Ганги, в священном городе Варанаси, я выбирал музыкальный инструмент на котором я хотел бы научиться играть. И, конечно, я вспомнил тот лунный вечер в горном ущелье под звёздами и выбрал флейту.

Утро. Наша сегодняшняя цель - Писанг. Кафедральный собор Аннапурны II, проталины свежего снега, из которого торчат корни, комья чёрной земли и клочки пожухлой прошлогодней травы. Яркая, бьющая по глазам зелень, слепящие проблески солнца сквозь ветви рододендронов и кедров, от которых щуришься на каждом повороте и мудрёное плутание через сказочный берендеев лес. Был прав "Очарованный странник": похоже, мы действительно вступаем в царство высшей гармонии и света. Весь день команда наслаждается видами, воздухом, атмосферой и каждым извивом бегущей вперёд и вверх тропы. Все на подъёме: щёлкают затворы, льются беседы, летят шутки, а взлёты и падения каменистых ступеней или болотца утоптанных следами площадок чавкающей жижи и заваленных по краям комьями грязного снега, уже не причиняют страданий, а лишь заводят и подзадоривают. В Баратанге не можем удержаться, чтобы не залезть через забор в чей-то сад и не «натырить» ещё зелёных яблок. В Дикур Покхари долго сидим возле маленького озерца, щурясь на солнце, лениво потягиваясь и впитывая глазами тихую прекрасную долину, окружённую гранитными бастионами и причудливым нагромождением ледников. Огромный лавинный конус с километр шириной уже не смущает, хотя и требует усилий и поиска тропы. Огромные завалы снега, которые нужно преодолевать, высятся здесь и там. Масштабы впечатляют. Команда охает: «как же это всё, наверное, красиво выглядит, когда идёт такая лавина?»

В Нижний Писанг приходим сильно засветло, не позже трёх или четырёх дня. Пока хозяйка готовит ранний ужин, кто-то из постояльцев сообщает нам, что в Верхнем Писанге сегодня состязание лучников. Народ стонет, все устали и никуда, тем более, снова вверх, они не полезут... И всё же любопытство пересиливает. Меня начинает подшвыривать. Разве я могу сидеть и ждать, когда где-то поблизости происходит такое? Мою агитацию по началу ждёт полный провал: я всех достаю, на меня орут, машут руками и отправляют "туда" самостоятельно.. Но постепенно избранная тактика начинает давать плоды. Кое-кто уже тянется и оценивающе поглядывает вверх через окна. Через пятнадцать минут четыре человека (Игорь, Алла и Лёша остались в лоджии) пересекают мост над рекой Марсианди, а через полчаса я, уж обалдевший от необычности происходящего, обстреливаю из фотоаппарата узкие улочки и покосившиеся гомпы в традиционном тибетском стиле в деревне на склоне холма у самого подножия Пика Писанг. На главной "площади", возле стен мани, собралась толпа горцев с луками в руках. Среди них бегают босоногие сопливые дети и девушки с ремнями намло на покрытых пылью лбах, на которых висят укреплённые за спинами корзины-дроку со сложенным туда хворостом и ветками можжевельника.. Медленно подтягиваются редкие иностранные треккеры. На камне возле гомпы уже сидит Кристофер с двумя своими подругами, с которыми он идёт маршрут. Он приветливо машет мне и понимающе улыбается. Из стрелков самый рослый и крепкий, с кепкой набекрень и в дурацком пиджаке на два размера больше - это Дордже. Дордже - главный парень на деревне, явно лидирует и в этом виде активности. Его стрелы ложаться ближе всего к цели. Толпа дружно скандирует при каждом удачном выстреле: "Лха Гьяло! Боги победят!!". Правила игры очень просты: с двух сторон небольшого прямоугольного пространства длинной около 80 метров, ограниченного сложенными из плоских камней гомпами, домами, сараями и чортенами, стоит две вкопанных доски высотой не более двух метров каждая на расстоянии не более 50 метров друг от друга... Выпустив меченные стрелы в одну сторону, вся толпа, с криками и громко обсуждая происходящее, переходит к другой доске, разбирает своё имущество и игра продолжается в обратном направлении с ещё большим энтузиазмом. У меня руки чешутся... Подхожу к Дордже. Он с лукавым видом и весёлым пренебрежительным смешком передаёт мне лук и три стрелы. Многозначительно кивает, показывая глазами на доску на другой половине площадки: "ну, давай... стреляй!"

Я беру в руки деревянный лук, вкладываю стрелу и ...пытаюсь натянуть тетеву. Но не тут то было. Мне удаётся натянуть её только до половины, стрела бесполезно елозит по древку, я пытаюсь найти баланс и, сделав неуклюжее движение, неловко выпускаю её куда-то в сторону. Стрела, пролетев не более тридцати метров, падает где-то посередине площадки. Дружный поощрительный хохот и крики тибетцев мне ответом. Кристофер тоже в восторге.. "Great!" кричит он со своего камня. Хотя я не очень-то понимаю чего тут кричать.. Первый блин явно комом. Второй выстрел немного лучше. Мне удаётся хотя бы удержать стрелу в нужном направлении, хотя с точки зрения дальности меня ждёт такое же фиаско: стрела ложится примерно там же, где и первая. Передаю лук владельцу. Тот поощрительно хлопает меня по плечу и приободряюще подмигивает:

- Теперь мы почти одной крови, брат!!