Вот немного моих воспоминаний о Тричи и Срирангаме...[u][/u].Иногда, бывает так: ты влюбляешься в человека, обретаешь с ним полное единство духа, но вдруг осознаешь, что вывернул всю свою душу наизнанку, исповедался ему во всех грехах, пустил его в свои самые сокровенные тайники, а человек вовсе не спешит воздать тебе тем же, интригует, держит в напряжении, заговорщицки отмалчивается.
Примерно то же самое происходит и в Индии. Кажется, ты уже всем своим противоречивым естеством впитал эту страну, смирился с ее горестями и растворился в ее радостях, пропах до костей ее ароматами, просочился во все ее щелки, но...что-то все же гложет тебя, какой-то «третьей чакрой» ты чувствуешь – есть то, что тебе остается пока неоткрытым. Здесь можно долго говорить о том, что мы привыкли жить с чувством постоянной вины, заталкивать глубоко в подсознание наши иррациональные страхи и фобии, а индийские духовные практики, которые всей этой интеллектуальной «хренатенью» не парятся, нами воспринимаются все же несколько поверхностно... И тем не менее, приехав на, юг Индии, в Тричи мы испытали бездну странных, противоречивых чувств. Конечной целью нашего путешествия был ашрам Шантиванам (кому интересно могут посмотреть здесь:
www.shantivanam.info) . Мы поселились рядом с автовокзалом, так как на следующий день решили выдвигаться в сторону сей святой обители, но из телефонного разговора с руководством ашрама оказалось, что в течение недели у них просто нет мест из-за внезапно нагрянувшей делегации французских богомольцев. В общем, тихий, интеллигентный, явно победивший все земные соблазны голос вежливо посоветовали позвонить нам этак, через недельку... Сначала мы приуныли, но потом решили поселиться в Шри Рангаме и посвятить неделю изучению достопримечательностей этого гигантского храмового комплекса и его окрестностей, да и просто отдохнуть, тем более, что перспектива жить в Тричи с видом на автовокзал целую неделю (даже за 125 рупий) нас как-то не очень веселила. Проехав хаотичный, пыльный, пахнущий луком Тричи, утыканный католическими колокольнями и увенчанный скальным Рок Фортом с храмами Ганеши и Шивы, мы пересекли мост через Кавери и оказались у храмового комплекса - его сказочных гиганских Гопупурамов. Но вот незадача: из-за вишнуитского фестиваля Ратхаятра ни в одной гостинице мест не было, все заполонили возбужденные и почти уже впавшие в экстатический восторг паломники со всей Индии. Целый день мы блуждали в поисках прибежища, но за убогую комнатушку нам заламывали такие безумные цены, что мы стали подумывать о возвращении на автовокзал, как вдруг набрели на очень пристойного вида гостиничку, где и сняли номер со всеми удобствами за 300рупий. Обрадованные мы бросили вещи и тут же отправились осматривать окрестности. Кстати, наш отель находился прямо внутри храмового комплекса обнесенного семью древними стенами. Незаметно мы слились с толпой паломников, это были мои любимые поклонники катарсического Айяппы (живя в Харидваре, мы ежевечерне посещали его звенящий, бренчащий и поющий Храм). Все в черном, с гирляндами цветов на шеях, немного безумные, с вылупленными миндальными глазами, потные, охрипшие от песен и молитвенных славословий, с радостными криками они лезли в храм, а за ними и мы. У четвертых ворот, ведущих к главной святыне Шрирангама древней скульптуре Вишну, возлежащем на змеином ложе с Лакшми, нас выцепили из толпы полицейские. «Стойте! - строго приказали они - Туда можно только индусам!» Вот те на! Потоптавшись у входа, мы так и ушли ни с чем. Погуляв немного по святилищу, мы поняли, что нам практически никуда нельзя. С одной стороны мы понимали, что сторонние зеваки с фотоаппаратами нарушают ритм всего храмового действа, которое начинается с четырех утра, когда в храм заходит слониха и брамины сложнейшими ритуалами трепетно «будят» своего чернотелого Бога, и заканчивается вечером « убаюкиванием» Вишну. Но мы! Мы!.. Мы ведь и не считали себя туристами. Даже когда строгая таможенная тетечка в Шереметьево подозрительно спросила у нас о цели визита в Индию, мы дружно ответили: «Паломничество!» И тут мы оказываемся не паломниками, а такими же зеваками, как толстопопые добродушные америкосы, без устали щелкающие своими навороченными «Пентаксами» или голенастые немцы с мороженным, для которых Срирангам что-то вроде провинциального краеведческого музея... Расстроенные мы вернулись в отель, а вечером направили «стопы своя» еще в один древний храм за железнодорожным переездом, где тоже были грубо отшиты лысым скучающим брамином. И здесь мы даже немного смалодушничали и возроптали на Индию. Ведь мы со всей душой, со всем сердцем, а Она, Она... дает нам понять, что мы остаемся для нее праздношатающимися чужаками, профанами. Стемнело, мы устало брели домой, бурно обсуждали происходящее и вдруг почувствовали на себе блестящий полный восторга и радушия взгляд. Точь-в-точь, как чеширский кот, только там сначала появлялась улыбка, а в нашем случае сначала возникли глаза, а потом и широкая добродушная, немного смущенная улыбка и наконец смуглое круглое, как луна лицо: «Звидки ви? З Киева?» - ножиданно спросил нас индус на украинской мове. «Нет, - ошарашенно ответили мы, - из Петербурга». «Ай, ай, - возбудился незнакомец, - так то ж найкрасивейше мисто у свити! Я негарно размолвляю по-русски!» «А вы жили на Украине?» - спросили мы. «Да, я там работай у Киеве полицейский». «Вы?!» - выкатили глаза мы. «Да! - весь закипая и потея от счастья, выкрикнул индус - Я там был переводчик, многи индусски люди хотел ехай в Европа через Украина, особенно эти, из Пенджаба... В Киев дуже гарные девочки и у нас в Тамил Наду девочки тоже найкрасивейшие. Мой жена, она с белый лицо, ее батько брамин! Фу-у-у, вообще не пьет алкогольный... А зачем вы здесь идете?» «Гуляем», - ответили мы. «А хотите, я вас буду угощай сладкий?» Честно говоря, мы по причине экономии редко заглядывали в кондитерские лавки, а страсть как хотелось всего попробовать! И этот странный, буквально свалившийся нам на голову индус устроил нам «праздник непослушания». Он затащил нас в кондитерскую лавку, усадил на стулья и стал скупать все подряд: пирожные, шарики, всякие червячки и бублички. Вот она Индия! И Дающая Мать, и Берущая Дочь, и Верная Жена, и Взбалмошная Любовница. Сегодня тебе, дураку, кажется, что она равнодушна и холодна, а завтра она щедро потчует всеми самыми дорогими сладостями до изнеможения! Это было реальное чудо! Потом наш индус, который представился Шивой, поинтересовался, где мы живем, и когда узнал, что мы платим за отель, аж, триста рупий, стал приглашать нас жить у него, на что мы, естественно, радостно согласились. Это был необыкновенный день: произошел перелом, открылась золотая чудная дверка, и через нее мы почти, увы, воровски проникли во «внутренние покои» совершенно другой Индии, Той о которой Гессе сказал, что до Неё «...невозможно доехать поездом и доплыть кораблем, туда лежат пути магические».
«Ви были у Срирангаме?» - спросил, как бы между прочим, Шива, «Нас туда не пускают», - пожаловались мы. «Ноу проблем,- оживился наш новый приятель,- я говорить с мой Гуруджи, и вас будут везде пускай смотреть Бога». Мы были на седьмом небе от счастья. На следующий день мы переехали к Шиве. Это был большой дом, но абсолютно лишенный пафоса, равно как и какой-либо мебели, правда, на стене все же висел признак индийского благополучия - здоровенная японская плазма. Первый этаж сдавался каким-то людям, а на втором жила вся Шивина семья, именно: девяностолетняя, вся сплошь татуированная узорами бабушка, юркая мама - католичка, вечно расслабленные братья с женами, и сам Шива с женой (браминского происхождения) с двумя очаровательными детьми. Впрочем, семья Шивы обитала не в самом доме, а на пологой крыше в огромной бамбуковой холобуде. Заявившись в гости, мы неожиданно угодили на праздник Кумари-пуджа. У двенадцатилетней дочки Шивы начались месячные, и по этому поводу намечалось большое торжество. Девочку облачили в самую красивую одежду, украсили всем семейным золотом и цветами ароматнейшего жасмина и торжественно посадили на стул, установив у ее ног большое блюдо с бананами, цветами, конфетами. И вот перед нами сидела не обычная индийская девчонка, а юная Шакти-Богиня! Она просто вся светилась от счастья, и мы невольно поклонились Ей так же, как это делают в храме, за что тут же получили в подарок кучу маленьких сладчайших маслянистых бананов и конфеты. Особенно девочка понравилась нашему семилетке, он вообще обожает не своих ровесниц, а «великовозрастных» девах. Моя жена тут же припомнила свою суровую юность, проведенную на Урале, и «этот самый кровавый день», который, конечно, никто не праздновал, и она правела его, жутко стесняясь, и ревностно окучивая картошку... Девочке торжественно подарили первое в ее жизни «взрослое» сари, а затем усадили в шалашик из пальмовых листьев, где она должна была просидеть по тамильской традиции несколько дней. На следующий день мы отправились в ранее недоступные для нас святилища Шри Рангама. С утра наш друг Шива заявил, что мы должны выглядеть как истинные вайшнавы, и нас, предварительно накормив до отвала завтраком, облачили в традиционную индийскую одежду: Мою жену в красивейшее сари, а меня в белоснежное, отороченное красным орнаментом дхоти и «трансцендентные бусы». На наших лбах Шивина бабуся нарисовала свойственную традиции Пуштимарга тилаку в виде одной красной вертикальной линии. Ох, что греха таить, если моя стриженная под мальчишку жена более-менее соответствовала образу «правоверной», то из меня вышла некая пародия на кришнаита. Во-первых, у меня борода и длинные волосы, во-вторых я даже очень не субтильного телосложения, так как уже пятнадцать лет являюсь шизанутым бодибилдером, а главное - мой сытый, довольный, и глубоко не аскетичный фейс... Провожаемые чуть ли не всей улицей мы, изобразив на своих лицах (на всякий случай) чисто православное смиренномудрие и благочестивую просветленность, с вымытым, расчесанным, переодетым в чистую майку ребенком, чинно и с достоинством двинулись в сторону Храма. Впереди бежали братья Шивы и оповещали народ о том, что белые вайшнавы идут получить даршан Господа Вишну. Шива строго настрого приказал нам на все, чтобы у нас ни спрашивали, будь то брамины или полицейские, отвечать одно: «Хари Кришна» и улыбаться. И вот мы приблизились к воротам, за которыми находилась Святыня. Здесь мы торжественно уплатили 300 рупий Шивиному Гуруджи (кстати, сестра бывшего президента Клинтона состоит у него в духовных дщерях, во, как!), который что-то небрежно крикнул полицейским и, о, счастье! - нас пропустили под древние своды, туда, куда белым вход был от века заказан... Я не могу передать того трепета и радости, с которыми мы переступили медный, веками отполированный индуистскими пятками порог Храма. Тут же, откуда ни возьмись, перед нами возник здоровенный лысый брамин. Он был полуобнажен, под два метра ростом, с огромным животом, тонкими дряблыми ручками, и пергаментной кожей обтягивающей большой бугристый череп. «Дважды рожденный» скривил мясистые сладострастные губы, страшно сверкнул выпученными красными глазами и стал настойчиво требовать от нас денег. Мы мгновенно изобразили на своих лицах непроницаемо-холодную страдальческую, экуменическую гримасу вежливо сказали: «Хари Кришна» и нагло поперли вперед. В общем, в тот день нам посчастливилось созерцать древнего Вишну Ранганатхасвами, возлежащего вместе с Лакшми на тысячеголовом змее Шешеи, и все остальные святилища, посвященные всевозможным проявлениям Вишну: Нарасимха, Рама, Хаягрива, Гопала-Кришна... Напоследок мы зашли в маленький храмик, в котором молодые брамины дали нам посад и «почему-то» обсмеяли. Вечером довольный Шива сказал мне: «Мы с тобой должны немножко выпивай виску, я везу тебя в самый лучший бар Тричи а жена твоя пусть сидит дома». «Хорошо, -согласился я, - поехали». Ехать пришлось на мотоцикле, причем вчетвером! Впереди сел Шива, затем я, затем двое его братьев, и в этой плотной, потной мужской спайке мы отправились в вертеп разврата. Вертеп находился на заднем дворе какого-то рынка, возле свалки. Он был обнесен серой бетонной стеной, все столы и стулья тоже представляли из себя бетонные кубы... короче, все здесь дышало безнадегой, депрессией, попранием семейных ценностей и всяческой аморальностью. К нам вышел сам хозяин заведения -тучный дядя в грязном фартуке с изуродованным параличом лицом, глядя на нас подслеповатым, блуждающим глазом, он с недоброй усмешкой спросил, что мы будем пить и, прихрамывая, проводил к одному из бетонных кубов. Вскоре услужливый, но неимоверно грязный парнишка притаранил нам пиво, бутылку неплохого виски, пакетики с водой и пластмассовые стаканчики. Шива плеснул себе виски и щедро разбавил его водой, а я наполнил стакан чистым напитком. «Смотрите, - загадочно крикнул Шива посетителям заведения, - мой русский друг сейчас выпьет целый стакан!» Все повернулись к нам, изумленно замерли и затаили дыхание. «За Индию, - сказал я, поднимая стакан, - за твою очаровательную семью, за ту радость, которую ты подарил нам сегодня!» «А я хочу за тебя, - перебил меня Шива, - я так молился, чтобы Бог послал мне русского товарища. Хочешь, мы будем делать с тобой бизнес?» «Какой?» - удивился я. «Все, что хочешь - ковры, украшения, сари, у меня по всей Индии товарищи!» «А что, можно рискнуть», - улыбнулся я. «Слышали?! - Крикнул Шива на все заведение - Мы с этим русским будем делать совместный бизнес!» Вокруг все одобрительно закачали головами и зашептались. «Тогда пьем до дна, - предложил я, - хотя, постой, как твоя жена воспримет то, что мы сегодня напьемся?» «А-а-а-а, нестрашно, - махнул рукой Шива, она браминка и не чует, как пахнет виску и не понимай, зачем я спать не в кровать, а на пол. А твоя жена любит другие мальчики, кроме тебе?» - насторожено спросил меня Шива. «Насколько я знаю, нет», - пожал я плечами. «Это, бли-и-и-н очень хорошо, - удовлетворенно протянул Шива, -мне нравейся чистый женщин». «Ну, тогда выпьем за женщин», - предложил я. «За русский, украинский и тамильский женщин», - подытожил Шива, и мы, наконец, позволили себе безотчетно уйти в тот приятный, мягкий, душевный, психоделический отрыв, сопровождаемый восторженными взмахами рук, и моими страстными, эмоциональными признаниями в любви к Божественной, загадочной, дикой, вожделенной Индии . В конце концов за многие годы мытарств и поисков в тот теплый вечер на задворках рынка возле мусорной свалки в этом бетонном баре на окраине хаотичного, пыльного Тричи я сладко пьянел от нахлынувшего на меня счастья и виски... Чудесно выразился Венечка Ерофеев: «Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души?»
