ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК об аномальной жаре в России.
Самое древнее упоминание о сезоне аномальной жары в России датируется 1092 годом. По всей Руси от чудовищного зноя без дождей иссохли поля. Как свидетельствует «Повесть временных лет», самовозгорание происходило в борах и болотах: «мнози борове изгоряхуся самѣ и болота». Когда великий князь Всеволод, сын Ярослава Мудрого, отправился в леc на охоту, к его ногам на землю рухнул мёртвый дракон («огромный змей»). Мифическая тварь не вынесла задымления, как не вынесли голода несчастные люди. Только в столице, в богатом Киеве, от недоедания умерло за зиму семь тысяч человек, а потери в сельской местности никто не считал. Устроили свой ежегодный набег половцы. Они разорили три пограничных города, но там нечего было взять. В конце концов кочевники отправились грабить нетронутую засухой Польшу, и к ним присоединились русичи.
Подобные климатические явления, судя по летописям, бывали примерно раз в 50 лет. Они часто сопровождались бурями. В Новгороде смерчи в жару сбрасывали в реку Волхов дома и скот. В 1223 году, после злосчастной битвы на Калке, всё лето была такая жара, что задыхавшиеся на лету птицы мёртвыми падали на землю. В 1431 году дым даже на улицах городов был столь густой, что прохожие не могли узнать друг друга. Гибли птицы и звери в лесах, и даже рыба в реках: «...земля и болота горели, мгла же стояла 6 недель, так что не видно было солнца, и рыбы в воде мерли» (Севернорусский летописный свод 1472 года).
Лесные пожары никто не тушил, и задымление держалось очень долго: летом 1525 года четыре недели не было видно ни солнца, ни луны; в 1533 году с конца июня до начала сентября тусклое багровое солнце скрывалось из вида за два часа до захода. Останавливалась торговля, так как лошади не видели дороги, а корабельщики — берегов рек.
Единственным эффективным средством борьбы с засухой и пожарами считались крестные ходы с молитвами о ниспослании дождя. Ритуал был сходен в языческие и христианские времена. При Перуне и Велесе поля обходили, поливая их водой из священного сосуда, а потом отправлялись на кладбище просить предков, чтобы они похлопотали в мире духов. После крещения Руси поля кропили святой водой, нося хоругви, мощи, иконы, и среди них обязательно икону Ильи пророка как святого, ответственного за грозы и осадки. И язычники, и православные старались вовлечь в это действо как можно больше народа, чтобы усилить действенность молитв.
В эпоху империи государственная власть начала организацию борьбы с пожарами. Императрица Анна Иоанновна задействовала в первую очередь спецслужбы — Канцелярию тайных и розыскных дел. Её начальник Андрей Иванович Ушаков в июле 1735 года получил следующее распоряжение:
...Так дымно, что окошко открыть нельзя, а все от того, что по прошлогоднему горит лес; нам то очень удивительно, что того никто не смотрит, как бы оные пожары удержать, и уже горит не первый год. Вели осмотреть, где горит и от чего оное происходит, и притом разошли людей и вели как можно поскорее, чтоб огонь затушить.
Силами Тайной канцелярии местное население подняли на борьбу с огнём. Параллельно велось следствие, которое исключило версию самовозгорания и установило, что причина пожаров — брошенные крестьянами костры, которые легко поджигают сухой лес. Императрица тут же издала указ, запрещавший с весны по осень разводить огонь в лесу.
Для проведения этого указа в жизнь в распоряжение лесничих командировали гвардейских солдат, которые бы занимались «предупреждением и унятием» пожаров. Гвардии, правда, хватило только на столичный регион, где жила императрица, желавшая «открыть окошко». Но зато сведения о пожарах по всей империи стали посылать правительственным органам, в результате чего появилась пожарная статистика.
Согласно этой статистике, за последнее столетие сопровождавшие жару и засуху пожары охватывали всю страну в 1921, 1936, 1946, 1963, 1967, 1972, 1992 и 2002 годах. Особо выдающимся был 1972 год. Зима тогда была мягкая и малоснежная, а с середины июня установилась температура не ниже 30 градусов, без дождей. Грибов не было, но ягоды созрели. И как только масса людей устремилась за ними в леса и на болота, начались пожары. К середине августа в Средней полосе России площадь загорания стала в 18 раз больше Москвы.
На периферии, в Прибалтике и на Украине шли дожди, а Европейская Россия на 8 недель погрузилась в дым. Это стихийное бедствие было расплатой за электрификацию столичного региона. В 1914 году около Богородска (ныне Ногинск) вступила в действие первая крупная электростанция, работавшая на торфе, ныне ГРЭС имени Р. Э. Классона. Именно она спасла Москву осенью 1941 года, когда немцы перерезали ведущие в столицу ЛЭП, а Рыбинская ГЭС ещё не дала ток. Чтобы обеспечить такие электростанции топливом, советское правительство проводило курс на осушение торфяных болот. Торф дешевле угля и мазута, плечо подвоза меньше, и осушить верховое болото несложно, поскольку оно несколько возвышается над окружающей местностью. Но если болото может высохнуть в жару и загореться, то осушенное оно займётся ещё легче.
И вот в 72-м сказалась настоящая цена дешёвого топлива. Только в Подмосковье погибло 104 человека, сгорело 19 деревень. Пожары в «торфяных» районах (Шатурском, Орехово-Зуевском, Егорьевском, Ногинском, Павлово-Посадском) тушили 70 тысяч человек, из них 24 тысячи — военные, то есть целая дивизия. По всему СССР только военных участвовало в тушении пожаров 100 тысяч, полноценная общевойсковая армия. Огонь удалось унять только к 10 сентября, накачав торфяники водой по специально построенным трубопроводам.
В 1972 году в Московской области было зафиксировано 3088 лесных и торфяных пожаров общей площадью 32900 га; в 1992 году пожаров было 1198, площадью 2300 га; в 2002 году число очагов возгорания составило 2046, площадь 3000 га. И несмотря на все усилия по тушению пожаров, Москва оставалась в дыму до 10 сентября, пока не прошли настоящие дожди.
http://www.vokrugsveta.ru/
