|
Я не был в Варанаси. За три своих визита в Индию, таких коротких, как взмах крыла бабочки, и таких долгих, как самая длинная ночь, как вечность, я был в Сиккиме, видя сладкие сны на перевале Гоча-ла на высоте почти 5 тысяч метров, объехал почти всю Кералу, и губы мои до сих пор помнят солёные поцелуи Индийского океана. Я был в Ришикеше и Дхарамасале, в Манали и в Агре, но в Варанаси я не был. Может быть, ещё не настало время, кто знает? Но мне снится этот город. Обрывки чьих-то рассказов, рваные фразы из прочитанных книг и отчётов, туманно-жёлтые фотографии, - всё это соединяется в моём мозге, образуя странные картины, играя с моим сознанием, как кошка играет с мышкой. Этот Варанаси не настоящий, он соединяет в себе черты всех тех городов, которые я видел и где жил. Даже тень безумно любимого Петербурга живёт в этом неспокойном образе. Я расскажу вам...
Я бегу по узким пыльным улицам Варанаси, бегу, пытаясь скрыться, спрятаться от кого-то неимоверно большого. Этот кто-то не пытается догнать меня, он повсюду. И это сам город, он окружает меня, зовёт к себе, и нет сил противиться этому могучему зову. И это Шива, ведь Варанаси - его город, его владения. Я дышу густым, плотным и колеблющимся, как кисель, как желе, воздухом, таким плотным, что его можно резать ножом, и не могу надышаться. Вокруг меня шумят люди, но я один. На одной из улиц я сталкиваюсь с похоронной процессией. Навстречу мне стремительным, резким шагом идут мужчины, неся чьё-то тело, завернутое в белый саван. Лица их серьёзны и суровы, они идут, словно не видя ничего вокруг. Я вжимаюсь в серо-жёлтую стену, чтобы быть не унесённым людским потоком. Процессия минует меня, и я бегу дальше. Куда? Зачем? Ответа нет, но оставаться на месте невозможно. А потом я вижу брамина в ярко-оранжевом, почти красном одеянии, его глаза пронизывают меня насквозь, а вытянутый вперёд перст указывает на меня. Я застываю, силы внезапно покидают меня, и я растворяюсь в его взгляде. Мир исчезает... Через какое-то время – мгновение? вечность? – я обнаруживаю себя сидящим на берегу Ганги и смотрящим на мутную, местами пузырящуюся воду великой реки. От воды поднимается туман, он клубится и стелется по её поверхности, образуя странного вида спирали, похожие на Млечный путь, на гигантские руки, которые тянутся, тянутся ко мне... А я сижу спокойно, пью приторно-сладкий чай и смотрю на бесчисленные лодки, на которых штабелями лежат дрова...
Варанаси. Квинтэссенция всей Индии. Город смерти. И город жизни, потому что за смертью всегда следует новое рождение, так же как после ночи всегда наступает день, а после зимы – весна, а затем лето.
А каждый вечер на протяжении уже многих сотен лет всё население города собирается на набережных-гхатах и провожает солнце. Звезда, согревающая нашу планету, медленно опускается за горизонт, окрашивая небо в нежно-розовый и оранжевый цвета, в точности, как одеяния браминов. Начинается вечерняя пуджа. Священнослужители поют, и с ними поют сотни, тысячи людей вокруг. В руках появляются свечи, маленькие лодочки, украшенные цветами; воздух вокруг дрожит от запаха благовоний и тёплого, обволакивающего аромата жасмина. Солнце опускается всё ниже и ниже, и вот уже статуя Шивы, словно парящего над рекой и бесстрастно наблюдающего за людьми, загорается всеми оттенками розового. Пение усиливается, а сердце в груди восторженно трепещет, мурашки бегут по всему телу. И вот, одновременно, как по команде, люди опускают в уже почти тёмную воду свои лодочки-фонарики, и река вспыхивает мириадами колеблющихся огней. Фонарики, нет, не фонарики, - звёзды – мерцают и медленно уплывают в тёмную даль, неся в неведомое людские мечты и надежды, желания и страсти...
Начинается ночь. Начинается, чтобы через несколько часов уступить место рассвету.
|
