|
Я пишу тебе из тишины, которая звучит лучше любой музыки.
Мы летим уже пятый год. Наш маршрут пролегает через межзвездную зону "Samsara Corridor". Говорят, она появилась после того, как сгорел архив с картой сознания Южной Азии после твоей отшвартовки.
Что-то внутри надломилось, и пространство решило зашить дыру как умело – тропами, снами, мантрами.
У меня на борту всего 2 пассажира. Один из них буддийский монах с прозрачным телом. Он появляется по утрам, как конденсат на стекле. Касается своим лбом моего лба, и я вспоминаю детство.
Второй – женщина в пестром сари, у которой вместо багажа – сосуд с голосами. Она открывает его, и изнутри раздаётся:
"Чай-Чаи".
"Кам ту си май шоп".
Иногда оттуда доносится шипение пленки. Рага в исполнении Али Акбара Хана. Лента в моменте зажевывается и в просвете между нотами вдруг прорывается: "All India Radio. Calcutta. 1953."
Женщина говорит, что летает только по маршрутам с кармической нагрузкой. В ее сосуд заползают сигнальные нити – тонкие светящиеся провода, питающие облачные хранилища ее памяти. Я заметила там плавающую надпись: "Bombay Guesthouse, Haridwar. Full new bathroom. Hot water 24h. Rooftop".
Когда я прошу рассказать ее об Индии, она повторяет лишь одно: "Крипья дхьян дэн. Карнатака экспресс эк платформ се джани вали хэ". Звук крутится по-кругу как на старых репродукторах в архивах где-то на орбите.
Пейзаж за бортом меняется непредсказуемо: спиральные галактики, рисовые террасы, повторяющаяся улица из Варанаси, потом – снова вакуум. Иногда пролетаем мимо старых храмов. Один был весь в цветочных гирляндах и наклеенных билетах из индийских поездов. Я даже видела свой: «General Class. Sleeper. 2004.»
Мы вообще часто пролетаем в пространствах сгенерированной Индии. Только здесь нет людей, привычного хаоса, звенящая тишина и киберпсы – бесшумные, как легкий ветер. Один прибился к нам несколько лет назад. Его зовут 404, но я зову его Нанди, по старой привычке.
Штурман.
|
