|
Ананда
Вентилятор весь день с треском крутил душный южный воздух, а я все равно потела, как тяжело больная. К вечеру влажность уплотнилась, но со стороны моря пришел освежающий бриз, и дышать вдруг стало значительно легче.
Ананда (представьте его каким хотите) сказал, указывая пальцем в полосато- волнистое море: смотри, дельфины! - и прижав к себе бутылку колы, стал вдруг похож на ребенка, ушедшего однажды гулять, но так и не вернувшегося домой.
Он жил здесь в комнатушке 3/2 метра размером, в двух шагах от пляжа, на котором иногда бесцеремонно присаживаются справить нужду местные рыбаки. Стены его жилища были выкрашены белой краской наполовину- на сколько хватило энтузиазма, и завешаны странными фотографиями и рисунками его авторства- они вполне могли бы быть шедеврами contemporary в какой-нибудь модной галерее Нью Йорка. Днём, из кокосовой рощи снаружи постоянно доносился громкий фоновый свист тропических птиц, а по утрам на крышу этого жилища приходили прыгать лангуры. Любопытные черные морды так и совались в единственное маленькое окно с решеткой. "My friends coming"- говорил Ананда, протягивая в окно банан. Вообще-то он жил в коровьем стойле, переоборудованном в неприхотливое жилье. Вместо кровати- были настелены газеты и куча тряпья.
Этот средних лет человек, родившийся в индийском мегаполисе в большой богатой семье у очень успешных по западным меркам родителей, бежал, по его собственному выражению, "из этого ада" много лет назад. Найдя приют под боком у добросердечных браминов в старой шиваитской деревушке, он до сих пор все как будто бежал куда-то, к себе или от себя:
Как-то поздно вечером, решив заглянуть к нему с миской бирьяни, я уже приготовилась приоткрыть плотную тряпку, служащую дверью в этот коровник, когда меня тревожно окликнул молодой брамин, сын хозяев: "эй, не ходи туда! Сейчас Ананда другой. He is not a good person now, be careful with him"- и многозначительно покачал головой, сдвинув брови. Но я всё равно заглянула в щель, из-за которой пробивлась полоса света: вот он лежит, скрючившись, закатив глаза, а рядом - недопитая бутылка крепкого дешёвого пойла и шприц. Из старой магнитолы, оставленной ему туристами, тихонько ревел олдскульный рок-н-ролл. Я вошла и села напротив, подстелив под себя одну из его тряпок. Я долго смотрела как он дышит рваным, неровным дыханием. Его глаза вращались и он мычал неразборчиво на каннада о чем-то своем- тощий человеческий теленок. Через полчаса он заметил мое присутствие: "О, это ты, Баба. Прости, мне нехорошо, я немного приболел"- и безуспешно попытался задвинуть непослушной рукой под газеты использованный шприц.
" Не извиняйся, Баба. Итс окей. Отдыхай, я просто побуду тут с тобой, если ты не против" - сказала я.
И я осталась, потеряв счёт времени, погрузившись в свой транс, а магнитола все всхлипывала еле слышно хиты прошлых лет. Спустя какое-то время Ананда начал шевелиться и, пошатываясь, сел: "ох, Баба, давай покурим". Я кивнула: "давай". Он скручивал joint невероятно долго, отказавшись от моей помощи. Получилось идеально, и Ананда был очень доволен своей работой: " кое-на-что я ещё гожусь"- он хрипло засмеялся, и этот смех перешел в надрывный кашель, от которого вздулись все вены на его лбу. Он сказал: "Моя жизнь- просто кусок дерьма. You know? Я очень заблудшая душа, Баба. Если бы только Шива подал мне знак"... тут вдруг выключился свет, вентилятор крякнул и замолчал, рок-н-ролл оборвался на высокой ноте. Ананда сказал: " What's this, Baba? Fuf... It's crazy" Мы курили в темноте молча и как будто переживали вместе очень сакральный момент, переглядываясь сквозь темноту, соприкасаясь и пересекаясь здесь и сейчас своими мирами. Я сказала ему, что счастлива быть его другом. А он, повернув ко мне свое помятое лицо, объявил, что я чистый Шива, наивный Бхоленатх, явившийся к нему по своей божественной милости. Но это, конечно, был пьяный упоротый бред.
На следующий день он заявил, что хочет научиться упражнениям йоги, чтобы поправить здоровье и начать новую жизнь, и я каждый день приходила к нему и показывала простые асаны, дававшиеся ему с великим трудом. Во время дыхательных упражнений его буквально разрывало от кашля, и казалось, он вот вот треснет по швам от натуги.
В день своего отъезда я отнесла ему ворох разных бытовых вещей: маленький чайник, бритвенные станки, ведро оранжевой краски, чистое полотенце и бог знает что ещё. Он подарил мне шипастую ракушку, и настоятельно попросил, чтобы я купила шивалингам прямо напротив Махабалешвара Темпла. Я купила, и он остался этим очень доволен. Мы обнялись на прощание. В его глазах стояли слезы. Он сказал: "Спасибо за твое чистое сердце. Шива всегда с тобой, Баба. Ача. Om Shivoham."
Через пару лет я получила сообщение от того самого сына браминов. В нем была статья из местной газеты на каннада, из которой было совершенно ничего не ясно, ведь я не знаю этот язык. И фотография. На снимке я узнала посиневшее, заплывшее лицо Ананды с полуоткрытой ямой рта и застывшими глазами. К этому сообщению прилагалась всего одна строчка на английском: "Ananda is dead".
|
