|
Тут кто-то упоминал Платонова. Я помню, пробовал когда-то читать... Но сейчас открыл его для себя заново. Когда говорят о Платонове, почему-то всегда упоминают о том, каким тяжелым языком он писал, как тяжело его читать и пр. Ну не знаю. Для меня его язык как капля нектара - самобытного и безыскусного нектара - в море бесцветности, помпезности, одиозности, гламурности, антигламурности и прочей словестной педерастии и ментального рукоблудия, которыми расцвела современная проза.
Не буду больше ничего говорить, просто приведу первый попавшийся отрывок, как раз тот, который в данный момент читаю:
Саша уже год работал учеником в депо, чтобы выучиться на слесаря. К машинам и мастерству его влекло, но не так, как Захара Павловича. Его влечение не было любопытством, которое кончалось вместе с открытием секрета машины. Сашу интересовали машины наравне с другими действующими и живыми предметами. Он скорее хотел почувствовать их, пережить их жизнь, чем узнать. Поэтому, возвращаясь с работы, Саша воображал себя паровозом и производил все звуки, какие издает паровоз на ходу. Засыпая, он думал, что куры в деревне давно спят, и это сознание общности с курами или паровозом давало ему удовлетворение. Саша не мог поступить в чем нибудь отдельно: сначала он искал подобие своему поступку, а затем уже поступал, но не по своей необходимости, а из сочувствия чему нибудь или кому нибудь.
«Я так же, как он», — часто говорил себе Саша. Глядя на давний забор, он думал задушевным голосом: «Стоит себе!» — и тоже стоял где нибудь без всякой нужды. Когда осенью заунывно поскрипывали ставни и Саше было скучно сидеть дома вечерами, он слушал ставни и чувствовал: им тоже скучно! — и переставал скучать.
Когда Саше надоедало ходить на работу, он успокаивал себя ветром, который дул день и ночь.
«Я так же, как он, — видел ветер Саша, — я работаю хоть один день, а он и ночь — ему еще хуже».
Из книги "Чевенгур"
 Андрей Платонов |
|
