|
Больше всего поражает, что дом словно приклеен к скале. Поначалу никто и не задумывается, как он держится на почти вертикальном склоне горы. Не до того. Нужно быстрее добраться, согреться, поесть наконец-то и собраться с мыслями, что делать дальше. Никто не ломает голову, почему дом так странно выглядит - словно кто-то по воздуху перенес фрагмент авангардистской архитектуры в эту глушь.
Опять всю ночь шел снег. Маленькое окошко засыпано доверху. Сквозь ледяные кристаллы в помещение проникает холодный рассеянный свет. Весь день никуда не выхожу, мне надо многое передумать. Но вместо того, чтобы думать, я сижу на койке и созерцаю свет. Надо что-то предпринимать. Холодно.
С тех пор, как ушла Лара, я один и больше ничто не связывает меня с тем миром. Почти каждую неделю приходят новые люди, но они слишком отстраненные, слишком ошарашенные переходом, чтобы сблизиться с ними. Старый мир погиб, теперь все, что у меня есть - этот дом, эта кабинка и окно, сквозь которое видны горы, когда не идет снег.
Когда я попытался исследовать наш дом, это оказалось непросто. Внутренние помещения завалены обломками, перегорожены балками, но это не самое страшное. Пугает отсутствие логики - все распределено в крайне необычном порядке. Это не хаос - вот, что страшно, не случайное природное образование.
Каждое утра Лара выходила наружу и смотрела вдаль, словно могла что-то видеть сквозь горы на другой стороне долины. Она думала, что отсюда можно уйти, сбежать. И она ушла. Ее видели по дороге на Перевал, откуда не возвращаются. Никто еще не вернулся.
Я и они - мы из разных древних племен. Мы - остатки разных великих цивилизаций. Сейчас мы почти исчезли, разбрелись по свету. Нам нужно вернуться к древним путям. Нужно найти древние тропы. Вы понимаете, о чем я?
Все закончилось в одно мгновение. Словно кто-то вырубил свет в разгар вечеринки. Бумс. Темнота. Кто-то бежит в лунном свете, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, подвывая от страха. Ему кричат, его окликают - он не оборачивается. Потом крики стихают и наступает тишина.
Я пишу на банкнотах. У меня их много. По привычке я прихватил с собой самое дорогое. На одну банкноту вмещается примерно шестьдесят слов, если писать аккуратным мелким почерком. Нужно приноровиться, чтобы писать между строк, огибая портреты давно умерших людей, цифры и знаки соответствий.
Пугает вот еще что: здесь много еды. Здесь столько еды, что ради нее не надо работать, бороться, убивать, сбиваться в стаи. Ее не нужно отнимать или добывать. Ее нам хватит на многие годы, на всю оставшуюся жизнь. Так же, как и воды, и топлива. Для многих это катастрофа.
Я и Лара первые пришли сюда, разыскав это место. Потом пришли другие. Многие продолжили Путь, другие остались. Лара ушла. Меня считают старшим и просят советов. Мне задают вопросы и требуют, чтобы я разработал план, который нас всех спасет, чтобы я составил маршрут, нашел выход. Я выхожу к ним и говорю: Вы все мертвы! - тишина. - Вы никогда и не жили.
В какой-то момент отрешаешься от всего этого. Остаешься наедине с тем, кто был всегда. Тебя больше не касаются мелкие проблемы - подумаешь, рухнуло все, ради чего ты жил. Ничто не имеет значения. Ты умер. Точка. Ты родился. Кем ты себя чувствуешь?
Адское дыхание пылающих долин уже чувствуется здесь. Вспышки на солнце, угасания, снова вспышки. Ночь напролет небо колышется от северного сияния. Радужная мантия гигантской медузы, порвавшей сети электрических нитей, опутавших планету. Оракулы не предвидели, что достаточно одной-единственной вспышки.
Предпринимаем вылазку в окрестности. Долго бредем по безжизненной пустыне, по шуршащему леднику, пока не натыкаемся на дом. Похожий на наш. В нем уже есть заселенцы. Дом украшен флажками, в нем кто-то орет веселые песни, в окнах горят огни. Мы боимся войти и поворачиваем обратно.
Находим еще один странный дом и еще один. В первом никто еще не поселился, во втором все мертвы. На стене: "Умрем достойно вместе с Человечеством". Идем от дома к дому - их много, целый город. В окрестностях бродят достойники - так мы называем тех, кто призывает достойно умереть и убивает во имя погибшего Человечества. Их самих убить просто - легонько проткнуть чем-нибудь острым, только не смотреть в глаза.
Вернулась Лара. Ничего не говоря, она сидит рядом со мной, чужая и новая. Я могу сидеть с ней дни напролет, перебирать в руках ее золотистые волосы, глядя в окно, за которым все меньше снега и все больше следов. Вокруг дома кто-то ходит по ночам, но нам вдвоем здесь уютно. Заговорить о чем-то, значит порвать последнюю нить между нами. Я знаю, что идти некуда. Мы слишком призрачны.
Чем теплее становится, тем больше я замечаю существ. Я не могу назвать их людьми или животными. Словно растаяли льды и проснулись лежавшие в них тысячи лет. Видели снежных людей. Знаете, как выглядит летающий дракон? Подземный тролль? Теперь я точно могу сказать, что знаю. Кто это сказал?
Вода из растаявших ледников и полярных шапок стекается к подножьям гор, ползет по склонам. Две стихии и крошечная живая мякоть, застрявшая в долине между ними. Кто ты, кто я - здесь нет разницы между нами - различия воды и камня. Вода пришла, ее видели сверху, скоро она будет здесь, напоит вечную жажду горной пустыни, никогда не видавшей столько влаги. Отразит хрустальные пики и смоет следы нашей жизни.
Кто я? Кто я? Кто я? Кто я? Кто я? Кто я? Если долго повторять эти два слова, адский шум в голове проходит, наступает тишина и в ней видно за пределами призрачных стен. Кто я? Здесь кто-то был. Кто я? Здесь никого больше нет. Я там, куда проникает мой взгляд. Кто я? Кто сегодня обнаружил, что умеет летать?
Иногда мне кажется, что все это происходит не со мной. Лары нет. Дома нет. Я сижу в узкой и душной темнице, где под потолком маленькое окошко, сквозь которое виднеется маленький кусочек ясного небо. Вокруг холодные и сырые стены, из которых никогда не выбраться на волю. Раз в день из отверстия в массивной двери мне бросают краюху хлеба. С голода я не умру.
Полететь совсем не сложно - нужно встать на край скалы, набрать полные легкие воздуха и легонько оттолкнуться, глядя вверх впереди себя. Ветер сам подхватит тебя, облака направят на правильный путь, птицы укажут восходящие потоки. Лечь на мягкую перину ветра и позволить ему нести тебя - оказывается все так просто.
Город бурлит и вибрирует в смаковании большой охоты. Из подземелья выпущен раб и вслед ему по узким улицам ломится глыба великана-людоеда. Веселье для простолюдинов и радость вельможам - пинками, тычками отгонять раба от своих дверей, плевками гнать по переулкам и красной тряпкой указывать путь ревущему исполину.
Горячий воздух режет легкие, но нет места для боли - нужно бежать изо все сил и быстро увертываться от колких рук, грязных башмаков, норовящих поставить подножку, слышать тяжелые шаги за спиной, нырять в хитросплетения незнакомых улиц, чтобы выиграть несколько минут жизни в этой игре. Нутро города отпечаталось на сетчатке, только нужно бежать с закрытыми глазами, чтобы видеть в сумраке. Подскользнулся, на отбросах, упал, вскочил, еще, один, квартал.
Все ближе центр города. Мрак густо оседает в ущельях проулков, над головой парит серый монолит Цитадели. Еще поворот, тупик, вернуться, ворота, тупик, карабкаться по стене, бежать по гребню, не смотреть вниз, лестница. Не оборачиваться туда, где железный кулак неистово крошит каменные блоки, где ноги-колонны перемахивают через стену, обрушиваются на мостовую, перепрыгивают через десять ступеней по лестнице к Цитадели.
Боковая лестница уходит в заброшенную башню, закручивается в спираль, теперь только один путь - наверх. В темноте, сдирая руки и ноги, вкровь, вмясо, но мясо живет, пока бежит. Над головой сияющий круг ясного темно-синего неба. Из черного колодца башни можно разглядеть несколько звезд. Передохнул, теперь снова бежать, последний рывок. Все, край башни. Снизу доносится тяжелое дыхание великанских мехов-легких, но я выиграл несколько секунд наедине с небом и облаками, не видимыми из города.
Изящные черные облака в бесконечных просторах неба как на миниатюре из старинной книги. Южный ветер гонит их в горы. С крошечной верхней площадки башни можно коснуться их руками, можно спеть им песню, можно попросить их забрать тебя с собой.
Караван черных дирижаблей бедуинов. Настало время. Теперь нужно только сильнее оттолкнуться ногами от края башни, чтобы схватиться за свисающую веревочную лестницу - и больше ты не принадлежишь городу. Улицы вопят в исступленной злобе, взметая вслед тысячи рук. Далеко разносится эхом растерянный рокот из глотки великана-людоеда. Кому это они?
На подлете к горам сквозь облака показалась забавная картина. Воды моря уже подступили к вершинам, на склонах мельтешат фигурки переполошившихся людей. Тут и там виднеются ковчеги древних. Одни еще стоят на твердой земле, другие уже снялись со своей стоянки и плывут, подгоняемые южным ветром. Путь им указывает летящий высоко в небе юноша. Рядом с ним летит девушка с развивающимися золотыми волосами. За ними, великолепный, рубиновый с изумрудными глазами, следует Дракон.
|
