Гостевой блог › Конец зоны всех ограничений

Ваще!!!!!

Прям хоть фильм снимай про диалог в кафе! Хде режиссеры? )))

зы. А я вот люблю и обожаю Олд Манали, может, у меня ностальжи после первого путешествия в Кулу, когда я останавливалась именно там.

То был не сон

В Индии всегда снятся очень странные сны. Объёмные 3D сны. Их невозможно описать. В них можно только падать, стремглав, без остатка. С точки зрения психологии всё объяснимо: миллион событий и водопады эмоций, новые люди, новые места – всё это перегруженный мозг отражает во сне. Но мне не нравится такое объяснение. Мне нравится такое: энергетика места.

Просыпаюсь с утра от звука веника на террасе и разговоров на хинди сотрудников гестхауса, от криков птиц. Солнце прогоняет утренний туман. Сначала кроме молочной туманной стены не видно ничего, но спустя несколько минут проступают горы.

Позёр на том же месте в тот же час производит всё те же загадочные действия. Все эти каждодневные мелочи дают ложные (или же самые что ни на есть истинные?) представления о том, будто бы ты дома.

Идём на завтрак в нашу кафешечку с чил аутом, туманно и даже прохладно, я кутаюсь в свой палантин, который и от зноя, и от холода, и от солнца, и от дождя – словом, незаменимая вещь. Рядом садятся девчонки, изучают путеводитель по Непалу. Счастливые, думаю я ...эээээх. Говорят они так тихо, что даже не слышно на каком языке. Приходит та самая наша делийская израильтянка, из-под шапки торчат мокрые волосы. Одета очень тепло, понятное дело, только из баньки. Также медитативно достаёт прибамбасы и скручивает косячок, закуривает. В этой кафешке много народу сегодня, все шмалят, запах такой – одуреть можно. Израильтянка продолжает читать всё ту же книгу на урду. Подходит всё тот же садху европейской наружности. Второй день в деревне – уже кругом знакомые всё лица... Сидим, тупим. Ох уж эти индийские утренние затупы, когда голова пустая-препустая, а ты мысленно благодаришь богов, позволивших тебе оказаться в таком прекрасном месте.

Встречаемся с Харшем. Сегодня он с Мамой. (У Харша есть старший брат, у брата - жена, у жены – брат, так вот этот самый брат жены и есть мама – это так называется родственная связь между Харшем и братом жены брата Харша. Сложно, да? И я думкаю, это гон.) По индийским обычаям хоть Харш и моложе возрастом, он считается старше Мамы. Мама в жару одет в шерстяную красно-белую кофту, плотные вельветовые коричневые брюки и шлёпки. (Все парни в Индии ходят в таких штанах, честное слово!!!) Мама не говорит по-английски, даже не пытается, всё время молчит. Называем меж собой Маму мистер Немой. Выдвигаемся покорять ватерфол. Там, где вчера Наташа выгоняла корову из ручья, вновь встречаем девчонок из кафешки, изучавших путеводитель по Непалу. Они немного поднимаются с нами, чуть выше, там, где почти нет туристов, стопицот раз благодарят нас, фоткают водопад. Я предлагаю им пойти с нами в пещеру под водопадом, на вершине, они спрашивают, сколько займёт времени, потом сожалеют, что у них нет столько времени, у них автобус, снова благодарят, я желаю им удачи, и они уходят. А мы начинаем первый в моей жизни горный трекинг. Из-за сезона дождей земля везде мокрая, много луж и ручейков, камни и мох скользкие. Восхождение такое крутое, что приходится буквально лезть на четвереньках, хватаясь за мокрые камни. Каждые пять минут отдых – дыхалка ни к чёрту, сердце бешено отбивает чечётку. Харшик на каждом привале курит чаррас, ему хоть бы хны. Да и что будет человеку, всю жизнь прожившему в горах. Виды вокруг такие, что хочется остановить время. Такую красоту может создать только Бог, хотя бы из одного этого следует, что он существует. Потому что вокруг божественно прекрасно. Снова идём вверх, главное не смотреть вниз, просто механически опираться рукой на камни – проверяя устойчивость, если не шатается – переносить вес, ставить ногу боком на скользкую землю и так шаг за шагом, шаг за шагом. И снова отдых. Насчёт физической подготовки – ноги, руки не устают, лез бы так и лез столько, сколько нужно, но с дыханием проблемы, дышать нечем.

Харш показывает, как палочкой с какого-то кустарника чистить зубы. Я на юге очень часто видела как идут паломники и чистят веточками зубы, да, как раз в горах, отедляющих Тамилнад от Кералы. Так вот, Харш разъяснил, что когда много дней в горах, а зубной щётки нет...Система не мудра: срываешь прутик, отрываешь мелкие веточки, разгрызаешь веточку и этим разгрызанным чистишь зубы, полезно для дёсен, я попробовала, моим русским зубам очень сложно разгрызать, Харш своими белоснежными зубками хрумкает на отлично и чистит, хрумкает и чистит. А ещё эти веточки продают на базарах.

Тут к нам в шлёпках прибегает горный мальчик Йоги, приносит горячие домашние алу паратха (лепёшки с картошкой) и обжигающий зелёный соус. Умиляюсь тому, как этот мальчик по таким горам скачет в шлёпках – дитя гор, он нравится мне всё больше и больше. Устраиваем на огромных валунах пикник, Йоги – золотой, приносит также сок и воду. Харш с Наташей общаются друг с другом посредством меня, мы как-то с Йоги на хинглише, Мама упорно продолжает молчать, мистер Немой, ничего не поделаешь.

А тем временем мимо проходят какие-то индийские парни, Харш напрягается, я прямо чувствую это. Понимаю, что Йоги прибежал не из-за лепёшек. Мы же в Индии как-никак, тут свои законы. Если две белые женщины в компании индусов, значит, они могут быть с любыми индусами, и ничего нет такого в том, чтобы отобрать их силой у других мужиков. Мне кажется, или Харш им втирает, что они наши гиды, и мы им платим. Парней тех четверо, наших трое. Наташка весело щебечет, я, наученная горьким опытом, начинаю подумывать, что сначала я сброшу вниз хотя бы одного из четверых, а потом будь что будет. Но Харшик - наш человек-оркестр быстро заминает проблемку. Я начинаю свою песню Наташке, что на людях никаких тактильных контактов, чтобы никто не смел подумать, что это не наши гиды. Я потом ещё поняла, что Мама тоже не от нечего делать пошёл с нами. Мама выглядит сильным и угрожающим. Харш всё время говорит, что нет никаких проблем, и мы в безопасности, но я знаю, что это не так. Не могу донести до Наташки, что нельзя дотрагиваться до человека противоположенного пола на людях, а также, если ты его не хочешь, но это бесполезно. Я вот, например, ни с Йоги, ни с Мамой, ни даже с Харшем не здороваюсь за руку – я же ничего не хочу, стало быть, нечего ручкаться. Потом, конечно, Наташке аукнулось, но это не моя история, я не в праве об этом писать. Скажу только, что ничего страшного не произошло, но было неприятно.

Карабкаемся вверх. Харш говорит, что становится опасно. Очень крутой подъём. Ставит Йоги первым, потом я, потом Наташа, сзади он и Мама. Я начинаю бояться, хотя сама же хотела в пещеру. Иду за Йоги след в след, задыхаясь, бормочу slowly, please slowly. Снова падаем отдыхать, слабачки, стыдно. Причём ноги шли бы и шли, но дыхалки нет. Карабкались часа 2, и вот, наконец, он... Водопад, истоки, разбрызгивает капли на многие метры вдаль, кругом режущая глаз зелень. Никогда и нигде я не видела такой зелёной травы, она бешено-зелёная, прущая, и я такая же безумная, как эта трава. Ребята договариваются, что под водопадом нас поведёт Йоги, я думаю – это по тому, что Харш перекурил, а дорога скользкая. Пещера – святое место, перед походом туда надо снять ремни и обувь. От того что там сыро, закатываем штаны, оставляем сумки и фотоаппараты. Йоги first, затем Наталья, потом я, своими малюсенькими ножками. Что им – большой шаг, то мне с разбегу и с шестом надо брать. Ноги увязают в тёплой приятной грязи, чуть ниже колена, надо ступать след в след, потому что из-за шума водопада не слышно ничего, если оступишься и крикнешь – не услышат. Стараюсь за Наташкой ступать в её следы, хватаюсь за сырые скользкие камни, за мох, ледяные водопадные брызги колкими каплями в лицо, в волосы, в спину. Я счастлива. Иду по колено в грязи, в Гималаях, ослеплённая солнцем, отражающимся в водопаде, с улыбкой на лице. Здесь и сейчас, есть только здесь и сейчас. Вот мы в пещере. Нужно на корточках пробраться в самую-самую глубину, где стоит алтарь богини, загадать желание. У меня своё отношение к загадыванию желаний – они никогда не сбываются, ибо никто никогда не получает того, чего он хочет, никто и никогда, потому что это и есть самое большие наказание – исполнение желаний. Ведь люди глупы, они не знают, чего они хотят, только боги знают, они мудры. Я говорю спасибо богине за то, что я здесь, что я стою на вершине горы у истока водопада, в этой самой пещере, я благодарна находиться здесь. Йоги молится. Выходим из пещеры. А спринтер Йоги успел сгонять, притащить мой фотоаппарат и фоткает нас, я снимаю водопад изнутри, я вижу горы по ту сторону водяной толщи, и бликующие солнечные лучи, гигантские гималайские сосны.

Наталья и Йоги попеременно подают мне руку, мы двигаемся к выходу. И вот мы по ту сторону водопада. Горные мальчики Харш и Мама уже каким-то образом оббежали всё по земле (для меня так и осталось загадкой, как они это сделали) и ждут нас. Мы моем наши грязные ноги в водопаде, пьём ледяную кристально чистую воду, какая же она вкусная! Сырые насквозь, но такие хэппи. Я счастливая девчонка. От избытка чувств фоткаюсь с Йоги в обнимку. Йоги – отличный парень, плевать, что не говорит по-английски, я его прекрасно понимаю, он меня тоже. И имя у него классное!!!

Хвала небесам, спускаемся вниз мы другой дорогой, она гораздо легче, там, где мы поднимались, я бы ни за что не спустилась, но виды там фантастические. По дороге нам встретился чувак, ошалело спрашивая, где тут Вашишт, по-моему, он долго плутал, Харш указал дорогу, чувак благодарил долго и сердечно. Йоги говорит, что ему пора на работу и убегает куда-то в горы, я офигеваю с этого парня – прискакал с работы, принёс еды, провёл под водопадом, опять ускакал в горы. Мама продолжает сохранять молчание. «Мама, дай воды!», молча подаёт бутылку. «Мама, ты почему молчишь всё время????????? Харш, почему Мама молчит, он немой?», Харш смеётся. Мама просто неразговорчивый. Замечу в скобках, что Мама не пьёт, не курит, очень хозяйственный, имеет грузовик, и у него строится дом (сама видела!!!!), моё сумасшедшее желание заиметь пио-кард рождается во мне, но я душу его в зачатках. Ох, но это такие не лиричные темы... Оставим их.

«Наталья, душа моя, чего теперь желаете?», - вопрошает Харш. Так как за Наталью решаю я, моя душа желает смотреть храмы в Манали, самые древние храмы! Натальина душа соглашается с моей. Думаем, а не слишком ли много для одного дня? Но мы же крэйзи рашн, что нам стоит, не спать же приехали. В общем, спустились вниз, переоделись, и двинули в Манали.

Осмотрели разные темплы, в том числе Хадимба Темпл (15в), после которого возникло выражение «ходимба-продимба», сопровождавшее нас всю поездку. В Хадимба Темпле я отказалась ставить тилак (точка на лоб в районе третьего глаза, ставится в храмах), потому что женщины сами себе ставят тилак, если брахман – мужчина, что-то я стала щепитильна в этом вопросе, брамин же не поставил бы тилак индианке, а белой значит можно? Ну уж нет. А вот прасад взяла с удовольствием.

После этого Харш отводит нас в парк, рассказывает мне, как он приходил сюда, на каком камне сидел, когда работал в Манали. Скручивая очередной косяк, Харш говорит, какие мысли приходили ему в голову. После этого у них происходит разговор с Наташей, я хочу провалиться сквозь землю, мне неудобно, что я вынуждена всё это переводить, причём у каждого уточняю, уверен ли он в том, что это стоит переводить. Харш несколько реплик просил не переводить, Наташа никогда не спрашивала меня об этом, хотя она же, скорее всего, даже не поняла, что он просил не переводить, а иногда я просто не успевала этого делать... В какой-то момент я хотела встать и уйти. Мне было жалко Харша, жалко себя, какая-то мировая несправедливость. Я уставилась в горную речку Биас, слушая её плеск и шум, погружаясь в бурлящие потоки. Меня уносило течением всё дальше и дальше. И вдруг воцарилась тишина. Я не знаю, кто и что чувствовал в тот момент из нас четверых. Мне было больно от того, что вокруг какой-то фарс, или не фарс или это правда? Я не могла разобрать. Моя, два дня назад завершившаяся лав стори, ноющей болью отзывалась в сердце. Но это не моя история, не моя. Я сказала, что не буду больше переводить. Села и стала молчать рядом с Мамой. Миссис Немая.

В общем-то, всё было ясно. Харшу казалось, что он любит Наташу, он чуть не рыдал, что не может жениться на ней (или же не хочет...или же он любил её...теперь мне кажется, что нет, но в тот момент я видела слёзы в его глазах), Наташка безжалостно издевалась. Наконец Наташа с Харшем выкурили косяк примирения. Начинало смеркаться, мы решили возвращаться в Вашишт.

В нашу распрекрасную дхабу также прибыл Йоги после трудового дня. Я вновь сделала заказ на хинди. Не помню, что мы ели. Вроде как Бхурджа панир - что-то типа курицы в соусе. В тот вечер я решила попробовать биди (индийские сигареты, скручиваются, пардон, на ляжке, из табака и табачного листа, перевязываются ниточкой, стоят копейки. Биди – сигареты пролетариата), мне понравилась их терпкая крепость. Мы опять болтали на 3-х языках, Харш поражался моим мозгам, схватывавшим хинди на лету (инглиш бы я так схватывала, давно бы свободно говорила). Я узнала, что около 70% индийцев не любят Махатма Ганди, видят Индию без него, считают его политику неверной. А я-то думала, что он национальный герой. Ребята объясняли тонкости политические, но я не курю индийскую политическую кухню, я вообще ненавижу политику и политиков, так что я не поняла, почему Ганди не прав, хотя я когда фильм о нём смотрела, у меня тоже какое-то двоякое чувство сложилось, что меня наёбывают, но я списала на то, что я на английском смотрела фильм и чего-то не уловила.

Харшик с Йоги пели нам песни индийские, Мама по-прежнему молчал. Мы с Харшем переводили беспрестанно, ещё смеялись между собой, в общем, было весело. Возвращаясь в гест, решено было завтра ехать в Наггар. Хотели на Рохтанг Пасс, но из-за сезона дождей все горы затянуты дымкой, снежных вершин не видать, бессмысленная трата времени и денег. На террасе нашего геста была тусовка постояльцев с алкоголем и гитарами, но как-то по-домашнему тихо.

Я уснула счастливая.

psevdogirl

Очень классно пишешь. Читаем всей семьей.

Интересно, неужто разные языки по разному осваиваются? Никогда об этом не задумывалась.

Ваше повествование заставляет улыбаться =)

Класс..

Iolanta

вы же учите хинди)) я слова легко запоминаю отдельные, но с грамматикой просто труба, не понимаю ничего. а в инглиш у меня слова в голову не входят, не могу запоминать и всё. что со школы знаю и баста, новые слова не оседают, хоть убейся((

спасибо тем, кто уделяет внимание моему повествованию.

очень интересное твое повествование

Учу.....но мне как-то всё одинаково даётся и в инглише и в хинди......потому и удивилась =)

Наггар

Утро нового дня поприветствовало меня муссонным дождём. Из окна не было видно даже террасу, будто густая белая вата снаружи, и нет там никаких лесистых гор, упирающихся вершинами в небо. Ничего нет, только туман и дождь. Дождь стучит по стёклам. Звуки веника, подметающего террасу, голоса работников, убирающих последствия вчерашней пьянки со столов. Всё в то же время, в 9.30, на сцену выходит Позёр. Наблюдаю из окна, как он своими кожаными штуками обматывает сначала одну руку, потом другую, обматывает, по одной, ноги. Подходит к краю террасы – в общем, всё, как и всегда. Раз Позёр на месте, значит, я по-прежнему нахожусь всё в том же мире, что и вчера. Это успокаивает. Я ещё тут, в параллельности.

Харш несколько раз стучит в двери, я говорю, что Наташа спит, он уходит к себе, в номер этажом выше.

Позёр бубнит текст из книжки, проделывает странные телодвижения, начинает обратный процесс сматывания, и как обычно, садится за мокрый столик в ожидании завтрака.

Дождь моросит, но туман рассеивается, уже видно террасу, но горы спрятаны, туман любовно прикрыл их своей тёплой ладонью, прижал к груди, чтобы они не боялись. Я даже не удосужилась узнать имя той Горы, что виднелась из моего окна! Это непростительная небрежность.

Пакуем рюкзаки, выходим в тёплую влажность. Пар от горячих источников поднимается и смешивается с туманом. Всё тот же запах навоза и гашиша. О, мой Вашишт, как я тебя полюбила. Если будет на то воля Шивы, я вернусь, я обниму тебя, как старого доброго друга и, непременно узнаю имя той самой Горы. А ещё подойду к садху из Храма и попрошу благословить меня. Меня задевает, что туристы их фотографируют; садху со светлыми добрыми всепонимающими и всепрощающими глазами смотрят на туристов, на людскую суету, на бесполезную, никому не нужную спешку, в их светлых бездонных глазах вечность отражает себя. Посмотришь иногда на какого-нибудь садху, и будто Бог тебе в глаза смотрит. Мне дико, отчаянно жаль, что я не успела. Не успела сесть с ними под навесом, помолчать о главном.

Я всегда забываю о главном, я вечно теряю суть.

Мы идём в ту самую индийскую, не для туриков, дхабу, заказываем завтрак. Харш как всегда весел, подвижен, со своими энджоями и евресинг из посибл виз Харш. Ну конечно, как я могла забыть.

Я устала от Харша. Мне тяжело с такими гиперактивными людьми, которые занимают собой всё пространство. Или это всё дождь наводит на меня мрачные думы?

Харш говорит, что мы поедем на Мамином грузовике в Наггар. Нахрена мне грузовик? Я так люблю трешевые локал бас, с местными в дёсна целоваться почти, в толкучке. На грузовике, хм, тоже мне. Но этот индийский пофигизм сильнее всего.

Выселяемся из геста, Харш тащит наши рюкзаки, маленький, а сильный, похож на навьюченного верблюдика. Садимся в грузовик, вчетвером, там, где должны двое сидеть. Наташа садится рядом я с Мамой, я с Наташей, и последним втискивается Харш.

Харш всю дорогу поёт, мне нравится, как он поёт, постоянно переводит мне песни и заставляет повторять. Я не могу большое предложение повторить сразу, он смеётся. Наташке становится скучно, она пытается говорить с Мамой. Мама первый раз произносит несколько фраз. Кстати, когда я его на хинди спросила, женат ли он, он тоже промолчал, мог бы мне ответить, я бы поняла!!!! И всё время Харш за него отвечал, и я забила общаться с Мамой. А у Натальи любой заговорит, даже Мама-мистер Немой. Из-за тесноты мы сидим почти друг на друге, я предлагаю посадить Харша к Маме, потом Наталья, потом я, но Наташа так и не вкуривает индийский менталитет, потом, конечно, аукнулось, и я не смогла сдержать своё бальзачье «ну я же говорила!», я думаю, меня все ненавидят за это «я же говорила!», но ничего не могу с собой поделать, потому что всегда никто меня не слушает, и всегда выходит так, как я говорю.

В общем, из-за тесноты рычаг передач находится у Наташки между ног, Мама там этим рычагом шурует, я стебусь над ними:

- Мама, ты скорости специально так часто переключаешь?

Мама с каменным лицом смотрит только на дорогу. Я говорю Наташке, что Мама, небось, первый раз женщины касается, а тут сразу между ног, давай-ка, пока не поздно, Харша туда посадим. Мы с Харшем тоже довольно двусмысленно ехали, но y Харша мозги не по-индусячьи работают из-за долгого пребывания на Гоа, с ним можно без всяких траблов так ехать. Я только одного понять не могу, почему Харш-то допускает такое? Я бы не позволила своему родственнику мою женщину касаться в таких местах, пусть и там этот переключатель!Но держу свои мысли при себе. Собственно, делаю выводы. Но в чужую бочку мёда со своей каплей дёгтя не ходи. Пока едем, Мама показывает свой строящийся дом – неплох, только у дороги стоит. Так вот с шутками, песнями и приколами прибываем в Наггар.

В Наггар я поехала только потому что это рериховские места, и больше не почему, и он по дороге, отчего не заехать. Но... Наггар не понравился мне с самого начала. С первого взгляда. На горе какая-то площадь, там под крышей парковка байков и куча престарелых жирных байкеров, одни сплошные кругом белые обезьяны, вроде бы много домов, домишек, но нигде вывесок guesthouse не наблюдается.

Я не люблю, когда за меня что-то делают, терпеть не могу, Наталья тоже, поэтому мы с ней берём рюкзаки, оставляем ребят на площади и уходим в поисках геста. Это был тот ещё экшн. Только мы вылезли из машины, как народ куда-то пропал весь – пустынные улицы и никого. Идём-идём, а толку ноль, спустились вниз с горы, увидели классный такой особнячок – зашли – ни души. hello, is anybody here, heeeey?! А в ответ тишина. Тут услышали, что на кухне кто-то кастрюлями брякает. Я опять в этот день чувствовала себя очень плохо, а лазанье по горам с рюкзаком точно не для меня. Наташка полезла наверх, на холм – там вход в кухню, предварительно минут 10 учили с ней, что нужна рум на двоих с удобствами инсайд и горячей водой. Ну ушла она, возвращается, рум нормуль, но стоит 700 рублей, рупий в смысле. Чего-чего? Ага, щаааааааааааааз, в Вашиште за 250 жили. Тут значит 300 максимум. Отправила её торговаться. Тётка вышла сама ко мне – 500 и не меньше, говорит. Нет, так не пойдёт. И дело не в 500 рупиях, а в том, что комната не должна столько стоить, это есть грабёж среди бела дня!!! Так я и сказала тётке - в лоу сизон пусть свёкру своему сдаёт за такой прайс. И шли мы вниз, всё дальше и дальше и дальше. Встретили туриков:

- Намастэ, братья! Где тут гестхаузы для честных бекпекеров?

- Не знаем, мы с Манали приехали погулять, не живём тут.

Я начинаю злиться: деревня – одни спуски да подъёмы, ходить тяжело, мне плохо и так, плюс солнце вышло, стало как в сауне. И ни одной вывески о том, что это гестхаус. Стали заходить в каждый дом – нигде никого нет, пусто, ни души. Спрашиваю людей местных:

- Это гестхаус?

- Да, мэм.

- Менеджер где?

- Не знаю, мэм!

- Нам комната нужна, позовите кого-нибудь.

- Нет никого, мэм.

Я немало повидала в Индии, но такого – чтобы в туристическом месте было проблемой вселиться в виду отсутствия манагеров - это нонсенс.

Нет, в путеводителе у меня 3 геста значились, но названий-то нет нигде на самих отелях!!!!

Какой-то индус проехал на джипе, тормознул с вопросом, чего мадам желают, объяснил, где найти его гест и уехал, шли опять вверх в чёртову гору, нашли. 600 рупий за какой-то мрачный номер с красными занавесками и покрывалом, сырой, без горячей воды, и я прямо чуяла, что там клопы в матрасах.

Следующий гест – типа отель, спросили 5-летнего мальчика, где взрослые, сходил за кем-то. «О любезные мадамы, только у нас и только для вас в лоу сизон дабл рум за 1300 рупий», - ха-хах-ха. Наташка говорит, что в зад этот Наггар, садимся в грузовик и едем нахрен в Маникаран. Я говорю: «Ну нет, русские не сдаются.» Идём вниз на автостанцию, я вижу белую обезьяну подхожу, интересуюсь, где чего, объясняет, где он живёт. Идём туда – а там нет мест. Потом встречаем русских, они нам свой гестхауз объясняют как найти – снова вверх. Я без сил, я не могу больше идти. Наггар фууу, ну и дыра. В общем, скитаемся уже часа 2. Подходим к Элиент гестхауз – хозяйка француженка – нет мест. Да ёптыть, что ты будешь делать. Пропади пропадом этот Наггар вместе с Рерихом всей долиной Куллу!

Решаем вернуться туда, где за 500 рупий предлагали. Потому как в таком состоянии ехать по серпантину дальше, в Маникаран, я просто не могу, мне надо отлежаться. Наташка говорит: «Давай за любые деньги?» Нет уж. Это жадность индусячью поощрять. Номер 200-300 рупий, всё, что больше – это наёб. Вот ты в России будешь платить в 4 раза дороже, если знаешь, что оно не стоит такого? То-то же. Возвращаемся в первый гест. Тётки этой уже нет, есть мужик, который говорит 900 или валите дальше, ничё мол я не знаю, кто вам и что тут предлагал. Сидим, отдыхаем. Силы и нервы на пределе. Я вижу, что Наташка устала тоже. Мне очень трудно дышать. Надо успокоиться и расслабиться, только так в Индии можно решать все проблемы. Чем больше напрягаешься, тем больше проблем. Я принимаю решение: сейчас идём к парням, говорим как есть, отправляем Харша за едой, выезжаем из Наггара, в первом красивом месте устраиваем пикник, я отлёживаюсь, едем дальше, если до темноты до Маникарана или Касола не успеваем – ночуем в подвернувшейся любой деревне, ну или на крайняк в кузове – спальники есть, ночи не очень холодные, тёплая одежда есть, грузовик тентом накрывается. Ок, соглашается Наташка. Уж кого-кого, а её хлебом не корми заночевать в горах на природе. Тут она говорит, что видит домик чуть выше, всяко, если частный дом, то можно спросить комнату, а может и гест. Опять разучиваем полчаса 2 предложения, и она уходит. Возвращается радостная: комнаты есть, тока я не поняла, почём, хозяйка -дура на пальцах показать не может. Что ж, пойду разбираться. Снова вниз и снова вверх. У хозяйки словесный понос на хинглише, ни черта не пойму. Комнату покажи – показывает шикарную комнату с балконом и видом на горы, просторная, чистая, почти свежие простыни, 2 комплекта очень тёплых одеял, горячая вода. Радует балкон – можно наконец просушить вещи.

- сколько?

- вапролрорппеаквеапролропекаваепнролге!!!!!!!

- Чего? Покажи, покажи на пальцах!

- цувкапнролдпмирлошгапеавыуувпанорл!!!

Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя.

Смачно матерюсь. И тут из соседнего номера, почёсывая брюхо, выползает мужыг обыкновенный.

- Угу, русские, откель?

- Питер.

- И мы - Питер!

Тут хозяйка, видимо, вспоминает английский и говорит: «А, так вы друзья? Эти люди у меня 4й год снимают, раз друзья, тогда 400.»

- Давай 300, для друзей!

- За 300 комната этажом ниже.

- Покажи.

Всё то же самое, но без балкона.

- Давай эту, берём.

- В верхней комнате балкон, и ваши друзья.

- Так она 400, отдай за 300.

- Нет, она с балконом.

- Мне нафиг твой балкон, я вон у друзей попрошу вещи повесить или на крыше посушу.

- 350.

- 300!

- Аччха (хорошо)!

Вот и ладушки!

Наташка видит, что я никакос, предлагает сгонять за Харшем с Мамой и принести вещи. Я валюсь на пластиковый стул без сил. Выползает соседка – мама мужика обыкновенного, этакая дамочка типичная советчина, аля завучиха (впоследствии выяснилось, школьная училка – физручка) и садится мне на уши, мол какие мы лохушки, что приехали на 2 недели, что Маникаран – это отстой и делать там нечего. Хвала Шиве и всему индуистскому пантеону, её монолог прерывает сынуля с просьбой зажигалки, я отдаю и прячусь в комнате. Валюсь на кровать. Приходят Харш и Наташа с вещами. Я затаскиваю своё тело в душ, становится легче, стираю, завешиваю весь балкон тряпками. Сажусь на кресло и втыкаю на горы. Охота покурить биди, но зажигалка у сынули, Наташка в душе, шарить в её вещах не прилично, пусть даже я знаю, где её зажигалка. Надо добыть свою. Балкон длинный, с него две двери - в нашу комнату и в комнату соседей, кричу: «Соседушки, есть кто живой?!» Маман выползает.

- Извините за беспокойство, ваш сын забрал зажигалку у нас, где он?

- Ой, не надо ему давать зажигалки, он их вечно теряет!

Тут сынок выползает из коридора, даёт мне зажигалку.

Маман садится мне на уши, что тут есть офигенское озеро, в 12 км от Наггара, говорит, что видела, что мы на грузовике и так без палева толсто намекает, что если мы поедем, она бы хотела с нами. Я тоже толсто намекаю, что только в кузове, но Мама в кузов только друзей садит, и, маловеротяно, что её посадит, да и трясёт в кузове нещадно, и ехидненько улыбаюсь.

Хозяйка, внезапно заговорившая по-английски, впоследствии уверяет нас, что она тут всю жизнь живёт, про озеро не знает, но знает водопад и выше него горы, вершина горы, где потрясающие виды и мы сможем проехать на грузовике. Есть буддистский храм не далеко, но он новый – лет 20 ему. Я предлагаю Наташке оставить буддизм до Ревалсара, к тому же в таком новом храме слишком мало эманаций, чтобы имело смысл тащиться туда.

Решаем ехать в горы через водопад, а на другой день смотреть рериховские места.