Знаете, я за свои немалые года поменял много автомобилей, разных марок и уровней стоимости. Я их разбивал сам (сам часто и ремонтировал, своими руками), продавал по необходимости, они умирали от старости, однажды новенькое авто у меня даже угнали.
Но я всегда относился к машинам, как к железу, красивому, удобному и дорогому, но неодухотворённому железу.
А вот материализованные свидетельства прошедших мгновений - письма, рисунки, копеечные артефакты, случайные записи звуков, автографы близких я храню тщательно и ужасно расстраиваюсь, если что-то пропадает.
Особенно, когда это касается уже ушедших людей.
Как можно материально оценить случайно уцелевшее командировочное удостоверение отца, направленного с Волховского фронта в блокадный Ленинград, сохранившееся с января 1942 года? Клочок серой бумаги с лиловой печатью, сберегший жизнь моей маме, бабушке, дяде.
И кто сможет увидеть в трёх казённых строках всё отчаянье умирающей от голода ленинградской семьи (мой дед и 16-летний брат моей мамы к декабрю уже не вставали), там нет ни слова про мёрзлую лошадиную ногу (отец, войдя в затихающую квартиру на Таллинской, произнёс историческое: «Я конину привёз, наверное, есть не будете...»), там нет про Дорогу Жизни (жизни - это не пафос, это реальное содержание), про то, что отец потерял документы на одном из КПП, что нашёл эти бумаги, пробежав несколько километров обратно по ладожскому льду, про варёную в чугуне картошку и посадку в теплушки в Кобоне...
Ничего этого не написано в сохранившейся серой бумажке, давшей (много позже!) возможность жить мне и моей сестре (а сколько моих ровесников не появились на свет вовсе?), нашим детям и внукам.
Я беру этот клочок бумаги в руки и физически чувствую энергию времени.
В этих предметах сохраняется душа, а душу не переснимешь.
Может, то, что я рассказал, не имеет отношения к Индостану?
Я не могу объяснить логично, только мне кажется, что имеет.
И даже самое непосредственное.