Kotя › Сикким. К вопросу о печном отоплении.

Сама по себе идея забраться в Гималаи в конце января была, конечно, дурацкой. Чего там говорить... Люди приезжающие в Сикким в январе делятся на две категории. Первая – это индийцы, которые приехали посмотреть на снег. Кроме снега, по большому счету их больше ничего не интересует. Вторая категория – это иностранцы, которые явно чего-то перепутали. То ли регион Индии, то ли время года, то ли все вместе.

В Гангтоке было сыро, пасмурно, холодно, промозгло, часто шел небольшой дождь и если бы не практически бесплатное спиртное, продающееся на каждом углу и потребляемое местным населением в больших количествах, то было бы еще и уныло. Низкие облака, ползущие с севера, стекали по узким улицам города, расположенного на крутых склонах Гималаев и оставляли за собой мокрый след на стенах домов. Магазины и рестораны открывались на три-четыре часа и, быстро сделав минимальный выторг, захлопывали свои роллеты еще до наступления сумерек. На улицах горожане жгли костры в дырявых старых ведрах, собирались вокруг них группами и грели свои конечности. Гостиницы стояли пустыми. В них, как и во всех других домах, не было отопления и в помещениях царила довольно мрачная и холодная атмосфера. Если бы не умиротворенное и обыденное поведение местных жителей, то все это напоминало бы какой-то последний на земле город из недорогого американского фильма, где по сюжету в будущем произошла атомная война и последние остатки человечества скрываются от терминаторов в далеких горах Казбекистана.

Да-с-с... Надеюсь, атмосферу я кое-как передал и далее на лавры Пришвина с его пенсне и сачком полным бабочек претендовать не буду.

Мы остановились в гостинице Снежный Лев на Тибет Роад, где по некоторым сведениям в свое время останавливался известный космонавт Б. Гребенщиков. По крайней мере, весь персонал там до сих пор носит оранжевые очки и бороды-косички, с заплетенными в них бусинками. Стоя у незакрывающегося окна, в своем номере и, стуча зубами от холода, я подумал, что Гребенщиков был не дурак, приехав сюда теплым летом. Впрочем, как и все остальные космонавты. Выдохнув изо рта пар, я, не снимая двух пар штанов, шапки, свитера и теплой куртки, залез с головой в спальник и заснул.

На следующее утро стало окончательно ясно, что делать шесть дней в январском Гангтоке решительно нечего. Хоть туманные кривые улицы с шатающимися по ним бухими тибетцами смотрелись величественно, но в голове прочно засела мысль о том, что отсюда надо рвать и рвать подальше.

Туриндустрия Сиккима предлагает три способа побега от суровой гангтокской действительности. На восток - к озеру Тсомго, на запад - в прекрасные земли западного Сиккима, и на север в сторону тибетской границы - в долину Юмтанг, куда ехать далеко, а смотреть вроде как особо нечего. Куда податься? Это большая дилемма для краткосрочных посетителей Сиккима в летний сезон. Но зимой, конечно, такой дилеммы не существует. Весь северный Сикким в январе покрыт снегом, дороги малопроходимы, электричество и связь находятся под большим вопросом и, вообще, полная труба и засада. Конечно, любой нормальный экстримал поймет, что такой шанс упускать было нельзя. И мы осторожно осведомились, до какой точки теоретически можно добраться в это время года, если двигаться все время на север.

Из-за полной неосведомленности в вопросе, а может из-за понятного желания срубить июльской капусты в январе, нас уверили, что добраться можно куда угодно. Ну, по крайней мере, достаточно далеко. В любом случае, купание в горячих ключах Юмтанга, нам гарантируют. На чем и порешили.

Пока происходила подготовка заказанного нами организованного тура (а только так и можно передвигаться по северному Сиккиму), мы провели еще два прекрасных дня в Гангтоке. Мы покатались на канатной дороге; сходили в музей тибетологии, (который, к слову сказать, очень неплох); пошатались по парку, расположенному на самой вершине горы, возле королевского дворца и съездили в монастырь Румтек. Румтек, хоть и входит в обязательную программу для туристов, тем не менее, оказался славным местом. Выстроенный достаточно недавно, монастырь является копией-воспоминанием о монастыре Тсурпху из одноименного тибетского города и, также как и оригинал, является штаб-квартирой школы Кагьюпа и основной резиденцией Кармапы - главы линии Карма Кагью, теперь уже, правда, в изгнании. Не самый последний монастырь, конечно. Здесь же расположено одно из самых высших учебных заведений по буддийской философии и всем таким делам.

На следующее утро всякие бумажки были оформлены и, удобно расположившись на переднем сидении джипа, нас ждали водитель, наш гид и еще один весьма тучный тибетский юноша по имени Дичинг, который соблазнился на шарабан проехаться на север и увидеть село, где он когда-то родился, но никогда больше там не был. Водителя звали Дордже, а гид наш носил симпатичное и, запоминающееся с первого раза, имя Проказ. Проказ был юным бенгальцем с типично тибетскими чертами лица и длинными черными волосами, выкрашенными в рыжий цвет. И, хоть его знания в области истории и географии Сиккима были более чем поверхностными, тем не менее, он был неплохим парнем, свободно болтающим на хинди, английском и бенгальском языках. Толстяк Дичинг кроме перечисленных языков знал еще и тибетский. Довольно неплохо для двадцатилетнего хлопца из удаленного индийского штата. Дичинг, правда, сказал, что знание бенгальского он лично не считает большим достижением, поскольку бенгальский язык очень глупый. Его попутчики на это одобрительно заржали, из чего я сделал вывод, что юным потомкам ламы Цонкапы не чужды легкие шовинистические настроения.

* * *

Как известно, Сикким оставался более-менее независимым королевством вплоть до 1975 года. Когда в далеком тыща девятьсот пятидесятом году китайские коммунисты задумали добиться окончательного пробуждения Тибета, они решили, что Сиккиму также заодно с Тибетом не помешает проснуться от феодально-патриархального сна. Но сиккимцы не хотели пробуждаться. По какой-то причине они не хотели копать землю на субботниках и ходить строем под красным знаменем, распевая веселые песни. Возможно, им нравилась частная собственность на орудия труда и они согласны были еще немного потерпеть гнет феодального строя. Поэтому, а может не только поэтому, король Сиккима попросил у Индии протектората. Китайские вооруженные будды с красными звездочками в головах еще долгое время собирались большими группами у сиккимской границы, скалили зубы, махали палками и кричали в сторону Сиккима, что их сон продлится недолго. В конце концов, страсти так накалились, что король ушел на заслуженную пенсию, а Сикким распахнул свои ворота для доблестной индийской армии, а гражданам Сиккима выдали паспорта с тремя львами на обложке. Так Сикким стал индийским штатом. Хотя китайцы еще долго делали вид, что ничего не произошло, но в конце концов, после долгих уговоров, они согласились, что Сикким – это часть Индии, но взамен потребовали, чтобы Индия, в свою очередь, согласилась с тем неопровержимым фактом, что Тибет – это территория Китая. Таким образом, Сикким был продан за Тибет и наоборот.

Благодаря индийской армии и постоянной угрозе с севера, Сикким преобразился. По нему проложили дороги. Теперь до Лачунга, лежащего в 120 километрах на север от Гангтока, можно добраться за каких-нибудь пять-шесть часов. А еще пятнадцать лет назад для этого потребовалось бы два дня. Дороги, конечно, узкие, в некоторых местах не очень-то асфальтные, но добраться можно.

Дорога была видна плохо из-за постоянного тумана, который собственно был не туманом, а облаками. Но это не столь важно. Иногда видимость составляла не более тридцати метров. Временами из тумана выныривали неожиданные встречные машины, камнедробилки и бригады дорожных рабочих, безуспешно пытавшихся привести в порядок некоторые участки хайвея, поврежденного оползнями. Дордже не мог проявить все свое водительское мастерство в таких условиях и вел машину медленно и осторожно. Тибетские друзья на переднем сидении наслаждались орущим из динамиков Эминемом, Фифти сентсами и еще каким-то неизвестным мне Р-н-Би. Это довольно сильно мешало мне сосредоточиться на, проплывающих в тумане за окном, поминальных лунг-та и прочих красотах Сиккима. Кажется, Сосо попросила их один раз сделать музыку потише. Ответом был полный недоумения молчаливый взгляд. Наверное, так бы на вас посмотрел Лучано Паваротти, если бы вы вдруг подошли к нему посреди концерта и попросили его петь не так громко.

Надо сказать, что в среде молодых сиккимцев всякие тупаки и эминемы занимают абсолютно лидирующие позиции, как в музыкальном плане, так и в общечеловеческом. Их много слушают, изучают их биографию и обмениваются предметами их творчества. Они - герои. В большинстве случаев, молодых тибетцев подкупает в них сентиментальная история о том, как неизвестный бедный гангстер или застенчивый бесперспективный пролетарий добиваются мирового признания и восходят на вершину Олимпа благодаря своему таланту и напористости. Это им близко и актуально. И я их понимаю. Каждый из них родился в одном из самых прекрасных мест на Земле - в Гималаях. Окруженные монастырями, водопадами и горами они бы жили себе, не спеша, и радовались этой жизни. И это было бы здорово. Но проклятые капиталистические предприниматели установили на крыше антенну и привезли из столицы телевизор. Морально подкованные старики посмотрели на этот телевизор с легкой иронией и невинным изумлением и вернулись к своим делам, но для юных неокрепших умов вдруг открылась, пусть относительная, но все же истина. Они вдруг осознали, что живут в социальном гетто. Где-то в этом гетто есть маленькая и узкая дверка, ведущая в другой мир. Мир, где молодые люди с красивой прической подкатывают на дорогом мотоцикле к дворцу, оттуда выходит и садится сзади умопомрачительная блондинка, а потом они мчат на какую-нибудь вечеринку, где много хрусталя, ковров и модных диджеев в золотых сандалиях. Они бы поверили родителям, что такого в реальной жизни не бывает, но тут как назло на сцену выходит Эминем и рассказывает им историю своей жизни. Я уж не знаю правдивая она или нет, но сиккимская молодежь искренне верит в то, что именно так оно все и есть.

Между прочим, нам в дремучем совке было легче. Потому что никаких Майклов Джексонов на экране не появлялось. А красивые странички из журнала «Сельское хозяйство в США», аккуратно вырезанные и выставленные за стеклом серванта в большой комнате, прошли суровую цензуру на предмет наличия там дверки в красивый мир желтых мотоциклов.

За километров пятнадцать до Лачунга, села, где мы должны были заночевать, повалил снег. И хоть джип был полноприводным, это не помогало. Все дело было в лысой резине. Новая резина стоит неподъемные деньги. Поэтому на старые колеса наваривается новый протектор. Но, очевидно, это тоже стоит недешево, поэтому обновлять протектор не спешат, а ждут, пока колеса не отработают весь свой ресурс по полной. На одном из подъемов, где снега уже было порядочно, один такой джип, набитый индийскими туристами за снегом, пополз вниз и его развернуло поперек дороги. К тому моменту как подъехали мы, на подъеме собралось уже три буксующих джипа.

Но так или иначе, к сумеркам мы добрались до Лачунга и бросили рюкзаки в каком-то гестхаузе. По всей видимости в одном из лучших. В связи с сильным снегопадом, электричества, как можно уже догадаться, конечно, не было.

Гестхауз представлял собой большую комнату на первом этаже, служившую ресепшен, рестораном, кухней, гостиной и семейной столовой одновременно. К гостиной примыкала еще одна комната, где расположился магазинчик, торгующей всякой лабудой от сигарет до молитвенных флажков. На втором этаже находилось штук шесть номеров и скромные апартаменты, где проживала семья из семи человек, содержавшая всю эту филармонию. Что в гостиной, что в магазине, что в жилых комнатах стоял могильный холод. Зимнее солнце, иногда днем показывающееся из-за туч, могло нагреть воздух на улице, но не могло проникнуть внутрь дома. Поэтому, если в номере открыть окно, то можно обнаружить, что днем воздух снаружи теплее, чем внутри.

Семья состояла из папы, который за два дня проведенные мною в Лачунге, так и не был замеченным покинувшим свой нагретый лежак в магазине; из мамы, которая заправляла тут всем; из двух братьев, крепких здоровых молодых тибетцев, выполняющих практически всю работу по дому; из двоюродной сестры лет десяти, которую нещадно эксплуатировали на доставке воды, дров и прочих тяжестей; из другой двоюродной сестры, совсем еще малышки, которая была центром всеобщей любви; и еще из одного молодого родственника, помогавшего братьям по хозяйству. Одним словом, типичная тибетская семья.

Kotя


Ах, не все так просто. Один знакомый бутанец рассказал, что, когда в Бутан привезли ТВ, то сразу врубили - ВНИМАНИЕ - 40 каналов! Глобализация в концентрате. Какие там "подкованные старики"...Вся страна 3 дня не могла оторваться от телика. Такой поток смывает все на своем пути, это как все революции сразу в одно время! Он жаловался, что западная культура (если этот ТВ суррогат можно так назвать) уже (примерно, 10 лет, как все случилось) долбанула по их жизни, и они не знают, что же с этим делать.

справка: инет в Бутане с 1999 года.

Холод пробирал основательно. Ко всем прочим прелестям, оказалось, что водопровод также замерз. Поэтому десятилетняя малявка носилась по всему дому с ведрами растопленного снега, шлепая вьетнамками, одетыми на босу ногу, по цементному полу.

Мы же с братьями сидели у очага и совершали культурный обмен. Другими словами, говорили «за жизнь». Братья, надо сказать, прилично болтали по-английски. Они закончили восемь классов средней школы в своем городке. Это было неплохое достижение. Как они мне объяснили, в шесть лет ребенок в Сиккиме идет в школу, где учится два года. После этого он проходит тест. Если тест сдан успешно, ребенок учится еще то ли шесть то ли семь лет. Причем бесплатно. Если не сдал – его образование закончено. Такой вот искусственно-естественный отбор.

И вот сидит у огня двадцатилетний тибетский отрок с восьмью классами образования и расспрашивает меня про мою страну и вообще про Европу. И между прочим задает мне вопрос: «А какой у твоей страны валовый национальный доход?»... Как он мне потом объяснил, это он хотел сравнить для себя ВНД Украины, Индии и Германии. Просто так, для интереса. Признаться честно, я, взрослый дядя с высшим образованием, цифры этой не знал. Что не очень сильно расстроило отрока, но сильно расстроило меня.

Мне тут же вспомнился двенадцатилетний подросток из Верхнего Мустанга, который мне жаловался на mental pollution.

Причем, заметьте, в обоих случаях дело происходит в каком-то далеком селе, от которого до ближайшего города пилить и пилить. И этот ближайший город далеко не Лондон. В том смысле, что он не блещет изобилием светских институтов. Парадокс.

Спрашивается, на хрена им телевизор, если у них есть прямая связь с космосом?

Как сказал один мой друг, бывают интеллигенты, а бывают народные интеллигенты. К интеллигентам относятся люди, у которых есть убеждения. К народным интеллигентам относятся люди, которые за эти свои убеждения могут тебе дать в морду, если надо. Не будем придираться к терминам, но такое явление наблюдается. Причем, наблюдается, в основном вторая категория этого феномена. Как в Украине, так и в России и, между прочим, также и среди моих американских друзей. Смотреть на одни и те же вещи под разными углами зрения как-то не свойственно белому человеку. В этом есть определенная узость сознания. Очень далека наша цивилизация от космоса. Что же касается тибетцев, то толи они все интеллигенты 1й категории, толи убеждений у них нет совсем. Я до конца не разобрался в этом вопросе. Но в полное отсутствие убеждений у целого народа верится с трудом.

Сделав хороший глоток виски, и, собрав все свое мужество в кулак, я залез в ледяной спальник и вспомнил фразу, сказанную толи Амундсеном, толи каким-то другим полярником: «Человек может привыкнуть к любым условиям, кроме холода». У чувака, который так сказал, был однозначно большой опыт. И я ему охотно верю.

На следующий день, с утра, отодрав примерзшие волосы от подушки, мы умылись ледяной водичкой и загрузились в машину с намерением достигнуть Юмтанга. Через километров пять вся абсурдность этой затеи стала ясна всем. За Лачунгом снега на дороге лежало сантиметров пятнадцать. Здесь возможно еще могла бы проехать большая армейская машина, но не гражданский джип на лысой резине. Джип застрял на подъеме за пятнадцать километров до горячих источников.

Дальше мы пошли пешком. Конечно, всему было виной мое детское желание увидеть Тибет зимой. Никакого Тибета, конечно, там еще нет. Крутые скалистые горы, поросшие хвойными лесами. До Тибетского плато оттуда еще чухать и чухать. Но почему-то мне все время казалось, что стоит нам завернуть за этот поворот и взгляду моему откроется совсем другая география.

Снега становилось все больше и отличить дорогу от недороги становилось все сложнее. Ориентироваться приходилось по редким дорожным указателям и километровым столбикам, торчавшим из-под снега. Проказ совсем скис и топал сзади, тихо матерясь на бенгальском. Я спросил у него, может быть, он отпустит нас самих, а сам вернется? Вопреки моим ожиданиям, он с радостью согласился, даже особо не переживая по поводу того, куда и как далеко требуется нас отпустить. Мы протопали еще километров пять, прежде чем из белой мглы выплыл индийский флаг на флагштоке и какие-то люди в цветных плащах с капюшонами под ним. Оказалось, что мы набрели на базовый лагерь альпинистов.

Индийские альпинисты, высыпавшие из какого-то сарая, были сильно озадачены, увидев белого парня и девушку, которые, попыхивая папиросками, появились из тумана без рюкзаков, проводников, заступов и прочего снаряжения. Сфотографировавшись с нами на фоне флага, раз тридцать пять, в разных составах, они пригласили нас на чай.

* * *

Чай подали в огромном холодном бетонном хлеву, где, путаясь в тумане, бродили, закутавшиеся в одеяла, индийские альпинисты. Альпинисты проходили акклиматизацию. Альпинисты ожидали установления ясной погоды. Альпинистам было холодно.

Наше появление вызвало шквал эмоций. Нас окружило десять-пятнадцать человек, которые принялись подливать нам чай, задавать всякие вопросы и знакомиться.

Все они были родом из разных концов Индии и говорили между собой преимущественно на английском языке. Одна барышня оказалась из Тамил Наду. Наверное, ей потребовалось немало храбрости, чтобы забить на свои кастовые обязанности быть примерной супругой для какого-нибудь торговца помидорами и, в расцвете молодости, двинуть с компашкой таких же оторв куда-то в снега. Двое мужиков сказали, что они из Кералы. Была еще одна дама откуда-то из Раджастана. Заводилой был здоровенный белозубый бенгалец с голубыми глазами. Он то и представлял нам по очереди всех своих товарищей.

Все это мне что-то напоминало, но я долго не мог понять что именно. Внезапно я осознал, что вся эта сцена, как две капли воды, похожа на эпизод из Марсианских Хроник Бредбери, где земляне попали в марсианский дурдом и им начали презентовать разных шизанутых аборигенов. Вот этот господин - с Юпитера, а эта дама - с Венеры. Так было и здесь. Стоило посмотреть внимательно в их глаза и становилось понятно, что все их рассказы – полная чушь. Они не были из Тамил Наду, Ассама и Раджастана. Они были все как один марсианами. Все остальное было лишь плодом их воображения.

После обильного угощения чаем, альпинисты попытались накормить нас обедом. Мы вежливо отказались, так как недавно плотно позавтракали. Затем предводитель марсиан обеспокоено осведомился, куда это мы собрались идти в такую погоду. Мы его успокоили, что просто гуляем, не ставя перед собой никакой конкретной цели. В догонку он предупредил нас, чтобы мы были осторожны, так как не знаем местности, а видимость может стать еще хуже. В чем мы и убедились, протопав еще пару километров вверх.

Снега стало по колено и идти было тяжело. Обернувшись назад, я, кроме белой мглы, ничего не увидел. Разглядеть можно было лишь дорожку, которую мы только что протоптали. Дорожка уходила назад и пропадала из видимости в метрах шести от нас. Если бы сейчас пошел сильный снегопад, то он бы уничтожил единственный ориентир, наверное, в течение пятнадцати минут. Признаюсь честно, тут я сдрейфил.

До Юмтанга оставалось около шести километров. В принципе, это расстояние еще можно было одолеть. Но перспектива чавкать потом пятнадцать километров назад не радовала. Особенно под вечер. Состоялось голосование по вопросу возвращения в Лачунг. Результаты голосования превзошли все ожидания. Два голоса «за» и ни одного «против».

Решено было пройти еще сто шагов и повернуть назад. И тут проявился проклятый дух конкуренции, так тщательно лелеемый и поддерживаемый западной корпоративной псевдокультурой. Каждый из нас хотел пройти на один шаг дальше, чем другой. После непродолжительной потасовки, был найден консенсус. На снегу была проведена линия, за которую никто из нас двоих переступать был не должен.

Посидев в снегу пять минут, мы встали, чтобы двинуться назад. Когда Сосо отошла на три метра, я остановился, якобы для того, чтобы сделать фотографию и незаметно для нее поставил свою ногу на двадцать сантиметров дальше прочерченной линии. Да, каюсь. Это был подлый обман и нарушение всех договоренностей. И я бы никогда не раскрыл этой тайны, но вчера мне позвонили из книги рекордов Гинесса и сказали, что уже можно все рассказывать. Потому что на следующий день один новозеландец прошел по той же дороге дальше нас обоих на целый километр.

* * *

нунимагу я без картинок ...повешу вот...:)


Я же никому не скажу, что я ткунла пальчиком в снег еще дальше... на 37 см. :)))

Пусть будет по твоему, дружочек :)))

Мои киевские знакомые часто, выпив на каком-нибудь дне рождении три рюмки коньяку, и, отрыгнув шпротинкой, спрашивают меня: «А почему все таки Восток? Почему бы тебе не поехать в Италию? Ведь ты же там не был?». Я ничего не имею против Италии. Но тем не менее, каждый раз я придумываю какой-нибудь идиотский, но понятный всем ответ. Типа: «мне нравится индийская культура», или: «я интересуюсь культурой и религией Тибета», или: «я люблю горы, а Гималаи люблю больше всего». Все это, конечно, тупое вранье. Все это просто способ убежать от ненужного диалога. Конечно, после третьей рюмки, избежать диалога удается не всегда и часто разговор далее переходит на тему творчества какого-нибудь Мулдашева, телепередачи посвященной видам и количеству глистов в Индии, или, на худой конец, на то, что Ричард Гир тоже буддист.

Последнее время, я очень не люблю клеить ярлыки с целью попытаться систематизировать несистематизируемое априори, но в этот раз прибегу к такому приему. На самом деле, условный Запад и условный Восток для меня – это две крайности человечества. Живая и Мертвая вода. Из русских сказок известно, что ни та, ни другая не полезна в чистом виде. А часто даже может быть смертельно опасна. Магия живой и мертвой воды действует тогда, когда в наличие есть оба компонента. Так и условный Запад с условным Востоком. Я как мячик для пинг-понга прыгаю с одной половины стола на другую и, в ту секунду, когда я пролетаю над сеткой, наступает какой-то момент истины. Может быть я тешу себя несбыточными фантазиями, но мне кажется, что двигаясь со, все сокращающейся, амплитудой прыжков, в один прекрасный момент мячик, наконец, повиснет где-то в безвоздушном пространстве, отсановившись над теннисной сеткой и я смогу посмотреть на вещи ясным и незамутненным взглядом. Взглядом, нафиг лишенным как западного прагматического снобизма, так и восточного по***стического фатализма.

С некоторых пор я стараюсь избежать споров о том, где находится "истина": на западе, на востоке, на юге или на севере. Мне несколько странно видеть, когда одни люди ругают западную цивилизацию, на чем свет стоит, а другие крутят пальцем у виска, когда речь заходит о ближнем, дальнем или каком-нибудь еще там Востоке. Все эти запады-востоки, если разобраться, всего лишь плоды воспаленного разума сумасшедших марсиан.

Ведь каждому пятнадцатилетнему жителю северного Сиккима, не испорченного телевидением, хорошо известно, что истина лежит где-то в общечеловеческой плоскости. И на этой плоскости не существует ни Украины, ни Индии, ни африканских племен, ни Макдональдса, ни грязных гестхаузов, ни американской интервенции, ни законов Шариата, ни лиц кавказской национальности, ни христиан с индуистами и всего тому подобного... Что-то типа такого...

Но, так или иначе, к вечеру, промокшие насквозь, мы вернулись в наш промерзший гестхауз. Подниматься в ледяной номер и залазить в холодный спальник не хотелось. В углу темной гостиной горел огонь. Огонь в этом доме горел двадцать четыре часа в сутки. На огне, когда надо, готовили еду. Дым от огня, поднимался к потолку и оттуда, через квадратное отверстие в крыше, устремлялся прямо в озоновую дыру. Кроме приготовления пищи огонь мог быть использован для обогрева рук и ног. Но, так как очаг был расположен в углу комнаты, то греть руки могло максимум четыре человека одновременно. Да и то, усевшись довольно тесно. Поэтому с местами у огня всегда был аншлаг. Стоило отойти от очага два метра вглубь дома, как лицо обдавало холодом.

В этот вечер я не выдержал и задал тибетским братьям прямолинейный западный вопрос: почему они не сделают себе в доме печку? Сикким, конечно, не Лапландия и зима здесь не сильно суровая и не очень продолжительная. Но два-три месяца в году тут все же холодно.

- Печку? Что ты имеешь в виду, когда говоришь про печку? Вот же она – печка, видишь? Сейчас мы на ней варим суп.

Тут я рассказал им все, что знал о печном отоплении. Начал с того, что путь, по которому уходит из дома дым следует обложить хотя бы камнем, чтобы он грелся и передавал тепло комнате. Потом рассказал, что печку надо поставить не в наружном углу дома, а в центре, чтобы дымоход мог греть сразу несколько помещений. Потом в общих чертах рассказал им о том, что дымоход можно сделать в виде змеевика внутри стены, чтобы горячий воздух хорошенько погонять по дому, перед тем как выпустить его наружу. Тут я замолк, потому что на этом месте мое знание народной архитектуры заканчивалось.

На протяжении пятиминутной лекции братья сидели с полуоткрытыми ртами и не сводили с меня глаз. Когда я закончил, они переглянулись между собой и задумчиво почесали затылки.

- Hm-m... It's very nice idea... - сказал старший брат, кивая головой.

Блин. После всех этих разглагольствований на тему запада-востока, космополитизма, аутентичной ментальности, телевидения и прочей лабуды, я хочу задать один вопрос. Я что, правда, был первым в истории человечества, кто принес идеи печного отопления в Сикким?

The End

а теперь серьезно...

COCOKotя

супер ,а можна с вами по интернету тоже познакомиться

я такой же дурак мне кажеться

Я думаю, если это увидят в Голливуде, они все повесятся. Ничего лучшего снять они не смогут! +1