Kotя › Don't smoke cocaine

Рассказик будет самую малость жесткий. В нем речь пойдет о США, наркотиках и о жизни вообще. Это я предупреждаю идейных людей, чтоб они потом не плевались.

* * *

В силу сложившейся политической ситуации и полученному в свое время образованию, после полудня в светлое Христово Воскресенье двухтысячного года, я шел с моим другом Мамукой Чачанидзе по пустынной улице города Йорка.

Город Йорк находился в штате Пенсильвания. Самое смешное, что в десяти километрах от Йорка находился город Ланкастер. Им обоим лет по двести пятьдесят. Что для США очень даже приличный возраст. И между прочим, Йорк был когда-то столицей США. Правда надо оговориться, что в те времена США еще, как таковых, не существовало, и столицей он был лет пять. Но это дает ему право претендовать на звание первой столицы. Сейчас Йорк – одна из самых пыльных и глубоких жоп на всем восточном побережье Америки. Населения там, наверное, человек сто. Ну может не сто. Может тысяч десять. Но из этих десяти тысяч йоркцев большая часть стала в последнее время нью-йоркцами. Потому как работы там больше, платят лучше, и драпать туда недалеко. И город после этого как-то совсем опустел и запаршивел.

И вот идем мы с моим дорогим другом, Мамукой, по пустынному городу и ищем где бы нам заправиться. А проще говоря, поесть. По причине большого христианского праздника и выходного дня, из десяти тысяч человек на улицах мы увидели в этот день человек восемь. И еще десять сидело в какой-то местной рыгаловке с пластиковыми оранжевыми стульями. В рыгаловке жарили яичницу с беконом и наливали кислое пиво.

Русская речь в Йоркской рыгаловке в светлое Христово Воскресенье звучит также, как звучал бы японский язык в какой-нибудь запорожской пивнухе-стекляшке накануне нового 1971 года. Другими словами, звучит она резко.

Как-то мы втроем (украинец, грузин и азербайджанец) ехали в такси в Мерилэнде. Долго ехали, минут тридцать. Ехали и болтали между собой. Водитель тактично молчал, но когда мы уже расплачивались и выходили из машины, то не выдержал и, весь сияя, спросил: «А вы что, все трое из Франции?»

Дело в том, что среднестатистический житель аутентичной американской глубинки отличить русский язык от французского не может. Поэтому, услышав русскую речь, он искренне удивляется, как сюда занесло французов и чего им тут надо. А французов в Америке не то, чтобы не любят, но относятся к ним как в СССР было принято относиться к чукчам. Другими словами, над ними шутят, кривляются, стебутся и всячески издеваются. Не везде и не все, конечно. Но подавляющее большинство в подавляющем количестве штатов. Поэтому очень скоро в рыгаловке стали раздаваться всякие смешки и, как бы случайно брошенные, реплики по-французски. Типа «о-ля-ля» или «каман-са-ва». Всех это очень веселило. Всех кроме нас и одного посетителя.

Посетитель, о котором идет речь, был небритым и нерасчесанным молодым человеком в очках, одна дужка которых была прикреплена к оправе синей изолентой. Он сидел за соседним столиком и все время поглядывал на нас. Послушав сначала наш с Мамукой неторопливый разговор, а затем сме***чки почтенной публики, он повысил голос и объяснил завсегдатаям рыгаловки, что мы не французы, а скорее всего русские. Ему, конечно не поверили. Какого хрена делать русским в Йорке в Светлое Христово Воскресенье? Тогда в подтверждение своих слов, чувак встал, подошел к нам и познакомившись, спросил нас откуда мы. Мы оказались частично из Украины и частично из Грузии. Это немного расстроило чувака, но, узнав от нас, что эти страны когда-то были в составе СССР, он просиял и, обернувшись к публике, уверенно ответил за свой базар. Публика со значительно меньшим интересом нас оглядела и принялась доедать яичницу.

Чувака звали Брюс. Брюсу было лет тридцать и все что я могу о нем вспомнить, это то, что в очках у него стояли уменьшительные стекла. От этого взгляд его был каким-то жутко умным. Хотя все манеры его поведения говорили как раз об обратном. По всей видимости, у Брюса не было никаких планов на этот день и он предложил нам пойти в нормальную пивнуху. В принципе это было как раз то, что мы искали весь день, но не нашли. Главная пивнуха Йорка естественно называлась «Белая Роза». Мне сказали, что в Ланкастере есть тоже пивнуха. Называется «Красная Роза». Или все наоборот, уже не помню. По дороге в пивнуху к нам присоединились еще представители Айзербаджана и Украины. По одному представителю от каждой страны.

Представители взялись оттуда же, откуда взялись и мы с Мамукой. Они взялись из делегации от бывших союзных республик, которая прибыла на три месяца в США для обмена опытом по какому-то странному предмету, имеющему очень косвенное отношение к строительству и строительным материалам. Я даже затрудняюсь сказать чего мы такого там изучали. Как впрочем, наверное, затруднились бы ответить и все остальные шестнадцать делегатов. Но никто не протестовал, так как прилетел, кушал, передвигался, спал и ходил на экскурсии по всяким там заводам за деньги американского правительства. Так что всяких глупых и занудных вопросов ни у кого не возникало.

Делегация получилась довольно разношерстная. Потому что разные бывшие республики проявили разные критерии к выбору кандидатов. От Украины, Грузии и Айзербаджана приехали какие-то молодые разъездяи в рубашках навыпуск. А от Туркменистана, например, приехал замминистра строительства со своим племянником. Оба были одеты в кожаные плащи и норковые шапки и первые две недели не улыбались и ни с кем не разговаривали.

Так вот значит, четверо делегатов пошли в пивнуху с Брюсом, а остальные не пошли. Наверное, потому что были не голодные. По дороге в Белую Розу, мой соотечественник забежал в гостиницу и презентовал Брюсу бутылку горилки з перцем, специально привезенной из Украины. Увидев, что мы расселены в самой шикарной гостинице Йорка, Брюс вначале выразил свое негодование насчет того, что его деньги, деньги честного налогоплательщика, так глупо и нагло тратятся правительством без его ведома и согласия. Гневно поправив очки, перемотанные изолентой, он принял от нас в подарок бутылку и его взгляд за уменьшительными линзами очков немного потеплел.

В «Белой розе» Брюс и другие посетители заведения довольно быстро рассеяли мои заблуждения на тот счет, что американцы пьют мало и напитки не мешают. Мы выпили по четыре бокала пива, время от времени хлопая по рюмочке текилы.

Конечно, американский формат употребления алкоголя зависит от местности и социального статуса потребителя. А не от гражданства этого потребителя, как думают некоторые. В пенопластово-золотистом Лас Вегасе, помнится, я познакомился с молодым скромным юристом, из хорошей семьи и с благородными манерами. Когда он узнал, что я почти из России, он меня потащил в водка-бар, усадил за барную стойку и умоляюще попросил научить его пить водку шотом. В то время водка-бары стали вдруг сумасшедшее популярными в Штатах. Все гламурные заведения спешно обзаводились такими барами. В этих барах собирались всякие люди с хорошим маникюром и пытались пить эту проклятую водку. Писком тогдашней голливудской моды было выпить водку шотом. То бишь залпом, а не посербывая ее из выского стакана, на три четверти наполненного льдом. Тот кто мог так сделать, считался крутым пацаном.

Когда я был студентом, то часто приходил домой немного пьяным. А иногда очень даже сильно пьяным. А один раз я приполз домой в очень плохом состоянии духа и тела и объяснил своему папе, что мне сегодня что-то не пошло. На что мой папа, доктор технических наук, между прочим, сказал, что все дело в том, что я не умею пить. Пить надо не на выдохе, как часто показывают в фильмах, а на вдохе. Тогда воздуха в легких хватает и водка идет правильно и можно выпить залпом довольно большую рюмку. Папа мой, например, в свое время на спор выпивал залпом полный стакан. Я папу тогда внимательно выслушал и как потом оказалось, не зря. Потому что лет через шесть, сидя за барной стойкой водка-бара в Лас-Вегасе, я имел что сказать этому бледному наемнику капитала. С научной точки зрения я описал ему теорию Шота и тут же продемонстрировал преимущества моего подхода, опрокинув в себя грамм сто этого отравляющего вещества. Когда я поставил пустую рюмку на стол и поднял глаза, то обнаружил, что половина посетителей застыла в немом катарсисе, не сводя с меня глаз и внимательно вслушиваясь в каждое слово. Но в «Белой розе» учить было, похоже, некого. Здесь собрались знатоки этого дела.

Так что вскоре мы хорошо наклюкались и Брюс, находясь в состоянии душевного подъема, предложил нам пойти прогуляться, а заодно купить где-нибудь травы и покурить ее. Украинские представители согласились, а жители Закавказья начали махать руками и кричать, что наши трупы, истыканные ножами и забрызганные спермой, они искать завтра утром не хотят. После этого лица кавказской национальности ушли спать, а мы втроем с Брюсом отправились пешком по вечернему Йорку в поисках марихуаны.

меня тоже мутило от такой культуры пития...не только водку - все подряд со льдом....айсайсайсайс...тьфу.

продолжения жду.

Отлично пишешь, продолжай! Не терпится узнать, кто же там кокаин курил. :)

А во всем мире, похоже, только мы пить и умеем, за что и пользуемся повсеместно заслуженным респектом. Никогда не забуду, как однажды в Японии на вечеринке мне, под видом русской водки, преподнесли бутылку польского спирта "Рояль" ("пейте, Мария-сан, это куплено специально для вас"). :)) Пить его я, естессно, отказалась, но один японский паренек, дабы похвастать молодецкой удалью, взял да и хлопнул грамм 50 этого напитка - как ты говоришь, "шотом". Публика сначала застыла в молчании, потом долго апплодировала, а герой посидел минуты две с осоловелыми глазами, а потом взял да и хлопнулся под стол, где и пролежал оставшуюся часть вечера. :) Эх, тебя там не было - показать японцам кузькину мать! :)

Видимо нашли они таки в Брюсом.

Котя, ты точно щас в Киеве? )

Kotя

Куда Вы исчезли?:))))Так прикольно пишите:)) народ ждет продолжения,плиз...:))))

Заинтриговали!:))))

обкуракумполкук, hime

Я бы не сказал, что они не умеют пить. Они просто пьют по другому. И это не плохо. Неплохо все, кроме водки. Водку со льдом пить нельзя никак. Я пробовал.

* * *

По дороге Брюс открыл нам две вещи: бутылку перцовки и тайну своего ремесла. Оказалось, что он подрабатывает тем, что красит фасады домиков. За один домик ему платят триста-четыреста баксов наличкой. Заказов хватает, от налогов он скрывается и, вообще, смотрит вперед с большим оптимизмом. Протопав квартала четыре по пустынному городу, мы завернули за угол и Брюс сообщил нам заговорщицким тоном, что теперь мы на территории «цветного» района города и, если бы его рядом с нами не было, то мы бы не прожили тут и пяти минут. Хотя, честно сказать, смотрелся цветной район совсем не страшно. Он был поразительно похож на весь остальной Йорк. Пока мы шли, на улице совсем стемнело и алкоголь из головы немного выветрился. Наконец, Брюс остановился и попросил подождать, а сам подошел к таксофону, снял трубку, потыкал по кнопочкам и тут же ее повесил.

- Все, - говорит – все отлично. Я сообщил своему драг-дилеру, что мы идем к нему. Он меня будет ждать.

- Послушай, - говорю я – Брюс. Я внимательно следил за тобой и могу поклясться, что ты ни с кем не разговаривал.

- Конечно, не разговаривал.- спокойно ответил чувак. - Я сбросил ему на цифровой пейджер свой код. Знаешь, какой у меня код? Это число тринадцать. Меня тут все дилеры знают под этим кодом. А знаешь почему? Да потому, дубина, что у меня на руке вытатуирована черная кошка. А черная кошка это то же самое, что и тринадцать. Понял теперь?

В подтверждение своих слов он закатал рукав и продемонстрировал нам в тусклом свете уличного фонаря плохо сделанную фиолетовую татуировку кота.

- А теперь давайте мне двадцать баксов, я пойду и куплю все что надо, а вы меня здесь ждите. На перекрестке. И подержите, пожалуйста, бутылку горилки, потому что с ней я к дилеру идти не хочу.

И вот такая ситуация: США, Пенсильвания, Йорк, «цветной» район, ночь, перекресток. Не самый благополучный житель этой, плохо зарекомендовавшей себя страны просит меня сделать инвестицию в двадцать долларов, обещая, что через десять минут он вернется с травой в кармане. Не знаю как вам, а по мне так стопроцентное кидалово.

Но есть один момент, который не вписывается в общий расклад. Это бутылка перцовки. Пинта крепкого напитка стоит в американском ликероводочном магазине долларов восемнадцать. И, судя по всему, Брюс часто туда заходит потратить кровно заработанные деньги. Какой смысл ему кидать меня на двадцатку и тут же отдавать мне в руки продукт эквивалентной стоимости? А учитывая, что перцовка в Йоркских гастрономах не продается, то вообще не понятно становится кто кого и насколько кидает.

С деньгами у меня в то время уже было не очень. Двадцатка бы мне очень пригодилась. По тем временам это два раза плотно в Тако Беллс покушать. Тут я говорю своему земляку, который все это время стоит молча:

- Давай дадим? Если смоется, то будет такое прикольное приключение. А не смоется, тоже, надеюсь, приключение будет. Терять вроде нечего.

Земляк согласился и мы протянули Брюсу смятую купюрку. Тот спрятал ее в карман и сказал, чтоб ждали. Через пять минут, мол, все будет окей.

Надо сказать, что я приехал в США с четко сформировавшимся образом этой страшной страны. Этот образ был настолько агрессивен, опасен и грязен, что даже не хочется его здесь раскрывать. Многие и так поймут, что я имею ввиду. Но, как это всегда бывает в жизни, реальность оказалась совсем непохожей на видеоролики, а во многом даже совершенно непохожей. Вначале я с опаской передвигался лишь по многолюдным улицам, внимательно исследуя незнакомые мне запахи и пристально вглядываясь в лица приближающихся ко мне людей. Потом я постепенно перестал боятся темноты и все чаще выходил прогуляться по вечерам. Наконец я настолько охренел, что стал шляться по ночам в цветных районах. Если кто-нибудь скажет, что мне просто повезло, то я не буду с ним спорить. Может и так. А может и нет. Все зависит от того, что считать опасностью. Есть люди, которые считают, что выходить на пляж в Гоа ночью – опасно. Могу сказать одно, даже в самых криминальных городах Америки опасности я чувствовал во сто крат меньше чем в тогдашней кучмовско-ментовской Украине.

Разумеется, я немного идеализирую. Есть места в Штатах, куда даже полиция боится заезжать. Я был в одном таком месте в том же Лос-Анжелесе. Тоже, кстати, по тому же вопросу, что и в Йорке. Охотно верю, что праздно шатающийся белый раздолбай без сильной мотивации и мощного афро-американского лобби там больше десяти минут не погуляет. Ну, так такие места есть везде. В Москве или Киеве тоже можно такое место отыскать. И, возможно даже, что без особого труда.

Скажу лишь, что как-то раз, я вышел с моим американским другом вечером на какой-то пустынный пляж в Лос-Анжелесе. Мы постояли минут пять, вслушиваясь в звуки прибоя, и мой друг сказал примерно следующее: «здесь можно стоять целый день и быть уверенным, что никогда в жизни к тебе не подойдет никакой мент и не спросит, что ты тут делаешь». Сказано, может быть не очень поэтично, но верно. Друг был не эмигрантом, а коренным калифорнийцем и прожил до этого лет восемь в Киеве. Так что он знал о чем говорил.

Однако, в тот раз мы стояли не на пляже, а на тускло освещенном перекрестке гетто и ждали Брюса. Брюс ушел от нас в направлении парка и не появлялся оттуда уже больше десяти минут.

Вдруг мы услышали шаги. Шаги раздавались со стороны, противоположной парку. Я обернулся и увидел Брюса, уныло плетущегося по переулку. Брюс подошел к нам. Очки он держал в руке, а на щеке виднелась красная припухлость. Он взял у меня из рук бутылку перцовки, отхлебнул из горла и обрисовал сложившуюся ситуацию. Она сложилась следующим образом. Дилер оказался занятым амурными делами со своей барышней, но Брюс этого не знал и поэтому, подошедши к дому дилера, очень настойчиво звонил в двери. Через пять минут двери открылись и, появившийся на пороге, обнаженный дилер дал Брюсу в морду, за беспокойство в поздний час. После чего дверь захлопнулась и покупка травы завершилась крахом.

- Но ты можешь не беспокоиться, деньги остались у меня. – тут Брюс продемонстрировал мне нетронутую двадцатидолларовую купюру. – I'm a good person, not bad. Trust me.

Короче говоря, Брюс не сдался. Он повел нас к какому-то своему знакомому, уж у которого трава должна быть стопудово. Знакомый проживал в самом настоящем четырехэтажном клоповнике постройки конца XIX века в самом центре гетто. Когда мы поднимались по деревянной лестнице ко мне подскочил здоровенный афро-американец в майке, заляпанной кетчупом, и начал что-то громко кричать. Помню его желтые белки глаз и белые зубы. Я даже испугался. Хоть не понял ни слова из того, что он мне выкрикивал. Но Брюс спокойно отстранил его рукой и объяснил мне, что у этого парня не все дома. Знакомый, к которому мы шли, оказался нелегальным эмигрантом из Мексики. Он жил на последнем этаже этого притона и представлял собой маленького коренастого худого индейца с седыми волосами, собранными сзади в косу, опускавшуюся до пояса. Брюс с уважением объяснил мне, что этот чувак у себя на родине очень крутой наездник. Здесь он живет уже лет пять и возвращаться домой не собирается. Чем он тут занимается, пока мексиканские просторы бороздят сотни необъезженных скакунов, Брюс не рассказал.

Интерьер жилища нелегального наездника выглядел совсем не по-американски. Диван, стул, раздолбанный видик с теликом на полу и кажется еще шкаф. Наездник учтиво пригласил нас войти и усадил на диван.

Без обиды и без подпольных мыслей! Но я эту историю слышал лет десять назад

По ходу пьесы хочу заметить, что США меня поразили своей несерьезностью. Ожидаемый мною образ некоего империалистического антонима моей бывшей страны никак не вязался с тем, что я увидел. Помню, как я стоял перед Капитолием и разглядывал потрескавшийся асфальт, из-под которого пробивалась молоденькая травка. Может его уже и отремонтировали, но в то время какой-нибудь киевский дворик, расположенный недалеко от центра города, легко мог дать фору асфальтному покрытию площади перед зданием конгресса США. На потрескавшемся асфальте парковали машины всякие сенаторы, которые сами приезжали сюда за рулем не самых престижных марок автомобилей. Потом я купил билетик и пошел на экскурсию в сенат. В сенате шло заседание их правительства, но я мог посидеть на балкончике и понаблюдать за происходящим внизу. Все что от меня требовалось для этого, так это сдать фотоаппарат, пройти через металлоискатель и пообещать при входе в зал сената, что я не буду там громко говорить, кушать или пить. Это все было еще до 11 сентября. Сейчас, может уже что-то и изменилось, но тогда демократический пофигизм торжествовал во всем. Можно было зайти в пятизвездочную гостиницу пройти в лифт и сказать лифтеру, чтоб поднял нас на последний панорамный этаж.

- Зачем? Просто так, посмотреть да покататься. А что, нельзя?

- Почему нельзя? Можно, конечно.

Сдается мне, что эта страна начинала свое развитие с совсем обратной точки. Здесь изначально было можно все, а потом стали потихоньку запрещать. В СССР изначально нельзя было ничего. А потом стали потихоньку разрешать. Так что приобретенные в таких условиях рефлексы американцев отличаются от моих. Не всех американцев, естественно. В силу исторических причин, менталитет чернокожего и индейского населения страны, думается, все-таки устроен немного по-другому.

Живущим в Америке замечу, что на глубокое знание вопроса претендовать не буду. Провел я там, в общей сложности около шести месяцев, побывав в шестнадцати штатах и посетив около сорока городов и селений. В некоторых висел подольше, в некоторых поменьше. Много это или мало – не мне судить.

Но помнится я хотел рассказать о кокаине. Так вот...

Плохая новость была в том, что травы у наездника не оказалось. Зато оказался какой-то белый порошок, который наездник назвал кокаином. Конечно, это был не какой ни кокаин, а крэк. Дешевая гадость, от которой зависимость появляется после второй затяжки. Мексиканец натолкал порошок в гильзу и сказал мне, что надо его курить. И даже поднес мне зажигалку. При этом он все время улыбался и приговаривал «Don't smoke cocaine. Don't smoke cocaine». И рассказывал все какую-то историю о какой-то знакомой девочке, которая сильно пристрастилась к этому делу и недавно отбросила копыта. Но мой английский тогда был еще не очень. Поэтому история на меня сильного впечатления не произвела.

После крэка Брюс разговорился. Оказалось, что в свое время он служил в американском ВМФ и немало поездил по миру. Как-то раз, вооруженный до зубов корабль, на котором служил Брюс, плыл себе где-то в нейтральных водах недалеко от побережья одной из развивающихся африканских держав. Внезапно из океанских просторов показался толи крейсер, толи другой корабль, который назывался «Киев». Произошла маленькая холодная война. Она выражалась в том, что оба корабля неслись на самом полном ходу часов восемь без остановки параллельно борт в борт в полной боевой готовности. Брюс стоял на палубе и сжимал потными ладонями автоматическую винтовку, волнуясь и переживая за будущее планеты и своей задницы. Маленькая холодная война закончилась вместе с горючим советского корабля. Для дозаправки топливом, советский «Киев» сбавил ход и остановился. Молодой Брюс вздохнул с облегчением и вытер потные ладони о гимнастерку.

- Я понятия не имел, - с легкой иронией подытожил ветеран американского ВМФа – что советские корабли не могут дозаправляться не снижая скорости.

Не знаю почему, но эта история вызвала у меня острый приступ обиды, граничащей с негодованием. В глубине души у меня начинал клокотать краснознаменный гнев за весь советский флот, науку, царя и отечество. О чем я незамедлительно поставил Брюса в известность. Брюс посмотрел на меня и сказал, что совсем не хотел меня обидеть. Потому как ни я, ни он в данный момент к военным флотам отношения не имеем. А представляем собой мы людей, которые сидят в гостях у мексиканского друга и наслаждаются сложившейся жизненной ситуацией. А на мой злобный выпад он не обижается, потому что так бывает, когда покуришь крэк. У современных людей и так голова забита всяким дерьмом, а этот крэк дерьмо это только усугубляет. Крэк делает все черным и белым. А на самом деле мы все одинаковые и весь мир есть суть одного и того же. Так мне сказал безработный чувак из города Йорка, поправляя свои поломанные очки.

Полночь. Гетто. В грязное окно светит луна. У окна стоит улыбающийся нелегальный мексиканец. Рядом со мной, откинувшись на спинку дивана, спит замдиректора одного из киевских заводов стройматериалов. Передо мной на стуле сидит американский фрик в очках с уменьшительными стеклами и вертит в руках пустой мундштук. Буйный негр в перепачканной майке, наконец угомонился и за дверью воцарилась тишина. Все мирно и спокойно. Шанти-шанти. Крейсер «Киев» вместе с крэком уплыл за горизонт, оставив четырех потерянных людей в полупустой комнате.

И знает что? Я думаю, что Брюс был прав. Вспоминая сейчас ту сцену, мне в голову приходят вот какие мысли.

Если представить себе очень большие, размером с космос весы и положить на одну чашу все то что людей объединяет. А на другую чашу потом, после того как первая чаша опустится, положить все то, что людей разъединяет, там всякий цвет кожи, религию, форму черепа, разрез глаз, состояние счета в банке, полученное образование, язык предков, политические симпатии и так далее, то как вы думаете, что тогда произойдет с весами? Правильно, ничего. Первая чаша, даже не качнется, будучи в своем крайнем нижнем положении. Потому что это все равно как пытаться взвешивать на весах всю воду мирового океана против двадцати песчинок с разных его берегов.

Но по какой-то причине, находятся люди, которые склонны пристально рассматривать эти песчинки, как бы, не замечая наличия второй чаши вообще. Они проводят время в классифицировании песчинок, анализе их состава, спорят об этом друг с другом, не редко доходя до драки, будучи абсолютно уверенными, что в этих песчинках и есть мир, человечество и вся правда жизни вообще.

Отдельно, хотелось бы поднять тост за тех уродов, которые на этих песчинках строят целые теории и кампании, привлекая под свое крыло тысячи остальных.

- Блин! Смотрите! Вот те ублюдки не так ходят, как мы.

Тут все поворачивают лица, всматриваются вдаль и говорят: «Да! Действительно! Теперь и мы уже это видим!». Когда все убедятся, что походка, действительно не та, появляется кем-то сформулированное мнение, что неплохо было бы этих ублюдков научить ходить правильно, пока они нас не научили.

У человека есть странное свойство. Он любит классификации. Ему нравится представлять себе картину мира, где все вещи расположены в Эвклидовой системе координат. Направо плюс, налево минус. Наверх игрек, вбок икс. Человеку кажется, что когда все явления в жизни займут свои места в этой системе, то ум обретет покой и наступит блаженство. И не для кого не секрет, что в этом ему активно помогают. Я не знаю кто это делает. Но этот «кто-то» нас все время усиленно разделяет и классифицирует. Делит на голубых и розовых, правых и левых, черное и белое. Кто-то испокон веков тихонько впаривает нам этот кокаин под видом сладких конфеток и все мы продолжаем сидеть на нем до тех пор пока не начинаем мочить друг друга или не откидываем копыта, как та знакомая мексиканского наездника. Один английский чувак когда-то сказал, что единство спасет мир. Я думаю, что он тоже был прав.

Кажется, этот кокаин называется сейчас пиар-технологиями. Так что представляется мне, что надо активно бежать от этих пиар-технологий в сторону воды мирового океана. Конечно, это могут осудить и назвать «побегом от действительности», но бежать все же, по-моему, надо. Дерьмо это, а не действительность. Такая вот лузерская философия.

Короче, Брюс в знак поддержки общечеловеческих ценностей сделал мне коммерческое предложение. У него на завтра было два заказа: домик и барак какой-то покрасить. Сделать можно, но без напарника тяжело. За краткосрочное партнерство мне предлагалось 40% от выручки. То есть триста баксов. Я задумался. Завтра наше стадо должны были везти на какой-то завод, передавать накопленный опыт по производству толи кирпичей, толи палок-копалок. С другой стороны мои карманные деньги, полученные в кассе министерства торговли США, подходили к концу. Вливание капитала в триста долларов мне бы никак не помешало. Быстро взвесив все за и против, я принял предложение.

На следующее утро, часов в семь, меня разбудил звонок с респшен. Путаясь во вчерашних воспоминаниях я, несколько смущенный, спустился вниз с твердым намерением объяснить Брюсу всю непродуманность нашей вчерашней договоренности. Брюс сидел в каком-то пикапе и ждал меня. Вместо того, чтобы отказаться от этой дурацкой затеи, я почему-то сел рядом и мы поехали красить дом.

Брюс был жестким с клиентами. Если к его приходу заказчик не подготавливал ему ведро краски, кисти, валики и резиновые перчатки, Брюс просто разворачивался, говорил «до следующей встречи» и ехал пить пиво. Поэтому клиент у него был шелковый. Это он мне рассказывал по дороге. Вводил, так сказать, в курс дела.

Приехав на место, мы выпили по баночке пивка и принялись расставлять стремянки. Я немного был знаком с малярными работами, так как до этого одно время прорабствовал на ремонте квартир. К девяти утра я закончил уже половину своей стены и радовался этому обстоятельству. В воздухе пахло листвой и свежей краской. Настроение было прекрасным. Я даже подумал, что если разобраться, не такая уж плохая жизнь у Брюса. Перекусив пончиками, стыренными со шведского стола в гостинице, я залез на самый верх стремянки, чтоб подкрасить стену у свеса кровли. В этот момент на улице показался большой белый автобус. У меня возникло очень нехорошее предчувствие, но не успел я как следует проанализировать ситуацию, как автобус уже плавно проплывал мимо меня. Из комфортабельного салона автобуса, среди прочих, на меня удивленно смотрело лицо заместителя министра строительства Туркменистана.

Дальше работа у меня не ладилась, настроение как-то резко упало и сама затея заработать триста долларов за день выглядела уже как-то глупо. Так и не закончив работу, я сказал Брюсу, что мне надо в гостиницу.

В этот вечер я имел беседу с американским руководителем нашего туманного предприятия. Мне было разъяснено, что всякие подобные сольные номера, фундаменту, на котором строится программа стажировок, крепости не добавляют. Другими словами, тот кто меня кормил и поил целый месяц, тот и танцевать должен.

После этого мы пошли большой компанией в Белую Розу, где ко мне подошел туркменский замминистра и сказал, что это все очень круто и, вообще, он мне завидует. В целом, после того, как он снял свой кожаный плащ, то оказался отличным мужиком. Веселым и общительным. Я бы мог еще тут поговорить про кожаные плащи, которые мы носим на себе, но уже, пожалуй, не буду. И так все ясно.

Честно сказать, я немного кол****ся, стоит выкладывать тут этот текст или нет. Во-первых, к Индии он никакого отношения не имеет. Во-вторых, страна, о которой здесь шла речь, последнее время вызывает неоднозначное к себе отношение из-за всякого дерьма, которое происходит в мире. Но, чему я научился в своих немногочисленных поездках, так это тому, что плохих стран нет. Есть плохие образы. А образы формируют отчасти СМИ, отчасти всякие нетипичные представители державы, с которыми нам приходится сталкиваться или видеть их деяния в тех же СМИ. Одним словом, все это пыльный песок. А вода мирового океана всегда была, есть и будет такой же невозмутимой, чистой и прозрачной.

И последнее. Пожалуйста, don't smoke cocaine.

Не при каких обстоятельствах.

Конечно, стоило! Очень здорово и увлекательно написано. С большим интересом прочла, спасибо. Вот это твое наблюдение тоже понравилось, никогда раньше не думала об этом, а ведь и верно:


Хотя, кстати, если развить эту мысль, то интересно получается. В СССР в свое время "доразрешались", и страна рухнула, потому что сама суть этой не существующей ныне империи держалась на запрете. В США "завинчивают гайки" (что также противоречит изначальной сути демократической державы) и то, что мы сейчас наблюдаем с этой страной (и о чем красноречиво свидетельствует курс доллара) показывает нам, что и могущество этой империи вряд ли продлится долго. Не говорит ли это о том, что для нормального функционирования система не должна отклоняться от своей изначальной, внутренне присущей ей сути?.. Хотя не знаю, возможно это - всего лишь еще одно проявление следствия 2-го закона термодинамики (на метафизическом уровне): "Мир стремится к хаосу".

Ну ты прямо как девушка застенчивая. Отличный рассказ. Прочитал с огромным удовольствием. Индостанская тема на 100%. Идейные парни все забанены.