|
В: Не могли бы Вы что-нибудь рассказать о концепции разумного построения йогической практики, концепции виньяса-крама?
— Прежде всего, я должен спросить: что значит «разумное»? Вы, наверное, знаете, что стойка на голове способствует приливу крови к мозгу. Допустим, кто-то считает, что у него недостаточное кровоснабжение мозга, и делает вывод, что лучшая асана для него — стойка на голове. Но давайте сначала проанализируем ситуацию. Можно ли сказать, что все мы страдаем от недостаточного кровоснабжения головы только из-за того, что ходим головой вверх? Представьте человека, который настолько одержим этой идеей, что начинает выполнять стойку на голове каждый день, с утра пораньше, и это основная, а может быть, даже единственная асана, которую он практикует. Опыт, полученный при работе с разными людьми, научил нас, что у таких практикующих в итоге начинаются серьезные проблемы с шеей. Это приводит к неестественному напряжению в этой области и ухудшению кровообращения мускулатуры всего шейного отдела; то есть они достигают результата, прямо противоположного тому, к которому стремились.
Разумный подход к практике йоги означает, что прежде, чем приступить к выполнению той или иной асаны, вы должны ясно представлять ее различные аспекты и знать, как следует подготовиться, чтобы уменьшить нежелательные эффекты или избежать их. Например, если речь идет о стойке на голове, вы должны спросить себя: готова ли к этому моя шея? Могу ли я дышать свободно во время выполнения этой асаны? Достаточно ли сильна моя спина, чтобы удерживать вес моих ног? Разумно подходить к практике означает знать все возможные последствия того, что вы собираетесь делать, будь то асана или пранаяма, и надлежащим образом подготовиться к ним. На небо не попасть, подпрыгивая. Разумный подход означает последовательное, шаг за шагом, приближение к цели. Если вы хотите поехать за границу, первое, что вам необходимо, — это паспорт. Затем вам нужно получить визы в те страны, которые вы собираетесь посетить, и т.д. Чтобы совершить такое путешествие, недостаточно одного только вашего желания. Той же модели подчиняется и вся система обучения.
В: Какое место в практике йоги Ваш отец отводил асанам?
— Мой отец никогда не смотрел на йогу просто как на систему физических упражнений. Йога была для него, прежде всего учением о достижении чего-то высшего. Это высшее начало он называл Богом. То есть йога означала для него деятельность, ведущую к Богу, и целью было воссоединение с Богом. Для того чтобы следовать этим путем, требуется очень многое: сильная воля, вера и способность постоянно трудиться. Болезнь мешает продвигаться по этому пути, так как отвлекает внимание: вместо того, чтобы посвятить все свои мысли Богу, человек начинает думать только о своих телесных страданиях. Те этапы практики, на которых осуществляется работа с физическим телом, — это не альтернативный путь, а ступени, обеспечивающие возможность пройти весь путь до конца. На этом пути тело не ставят во главу угла, но ими не пренебрегают. Для одного человека йога может означать восстановление здоровья с помощью асан. Другому она может помочь подготовиться к смерти, и здесь уже, конечно, нужны не асаны, а другие методы, позволяющие достичь душевного умиротворения, очиститься от чувства вины и осуждения. В этом случае я, вероятно, буду учить человека молитве. Ребенку интересны и необходимы физические нагрузки, но зачем учить восьмилетнего ребенка стоять на голове или сидеть в позе лотоса?
Йога — это практика, нацеленная в первую очередь на то, чтобы сделать человека мудрее, увеличить его способность проникать в суть вещей. Если этому помогают асаны — прекрасно! Если нет, надо подбирать другие средства. Целью всегда является бхакти, или, как говорил мой отец, приближение к высшей мудрости, то есть к Богу.
В: В процессе обучения Шри Кришнамачарья всегда ссылался на древние тексты. Едва ли он хоть раз объяснил что-то без использования цитат из писаний древних мудрецов. Можно ли сказать, что какая-то книга занимала в его учении центральное место?
— Важнее всего для моего отца всегда были «Йога-сутры» Патанджали. Конечно, другие тексты тоже полезны, но «Йога-сутры», несомненно, имели для него ключевое значение.
Еще один очень важный текст — «Йога-рахасья» Натхамуни. Этот текст содержит множество практических советов и уделяет существенное внимание вопросам адаптации йоги к индивидууму. Там дается, в частности, много подробной информации о дыхании во время выполнения асан. В «Иога-рахасье» имеется немало сведений, которых нет в «Йога-сутрах». Кроме того, Натхамуни уделяет огромное внимание бхакти — преданности Богу. Еще одна великая книга по йоге — Бхагавад-гита. Она акцентирует внимание на том, что путь к высшей силе не дает нам права пренебрегать своими мирскими обязанностями или отказываться от них. И в этом уникальность Бхагавад-гиты. Она учит, что духовный поиск не должен уводить нас от реальной жизни. Бхагавад-гита имеет огромное значение для каждого, кто признает авторитет Вед. Она понятным языком объясняет многие вещи, о которых говорится в Упанишадах, и (что довольно неожиданно) содержит ценные советы по таким вопросам, как дыхательные техники и питание. В подобных деталях Бхагавад-гита точнее и намного понятнее, чем «Йога-сутры». Много полезной информации содержит также «Хатхайога-прадипика». Но, тем не менее, основным текстом все же остаются «Йога-сутры» Патанджали. Чтобы понять «Йога-сутры», их изучению нужно посвятить всю жизнь. Сколько бы вы их ни перечитывали, вы каждый раз находите что-то новое. Я восемь раз разбирал данный текст с моим отцом и думаю, что он продолжал изучать его на протяжении всей жизни. Каждый раз, когда мы вместе читали «Йога-сутры», он говорил что-то новое. Его последний комментарий, написанный в 1984—1986 годах, содержит мысли, которые он никогда не высказывал прежде. В 1961 году я вместе с ним изучал текст о набхичакре, но удивительно, сколько новой информации о человеческом теле содержалось в его более позднем комментарии к тому же самому тексту!
О чем бы ни говорилось в «Йога-сутрах» — о теле, о дыхании или об уме, — это всегда откровение. Если не считать труда Натхамуни «Иога-рахасья», который приводит больше подробностей и делает акцент на теме бхакти, основой учения Кришнамачарьи можно считать «Йога-сутры».
В: У Кришнамачарьи была семья и шестеро детей. Что вы можете сказать о его семейной жизни?
— Мой отец был очень заботливым человеком. Он хотел, чтобы все мы занимались йогой и знали все, что знал он. При этом он находил время заботиться о наших потребностях. Я помню, как он водил нас в кино, когда мне было восемь лет. Но мы, дети, были все же гораздо ближе к матери. Когда нам что-то было нужно, мы обычно обращались к ней.
В: Какую роль играла йога в семье?
— Мы все занимались йогой, независимо от того, хотели или нет. Все мы, включая мать и трех сестер, выполняли асаны. Я помню, как моя мать делала асаны, занималась пранаямой и медитацией, когда она ожидала появления на свет моей младшей сестры. Должен признаться, что меня йога интересовала меньше всех. Но когда отец был поблизости, я притворялся, что выполняю асаны. А вот мой старший брат был в этом деле экспертом.
В: Ваш отец много делал для распространения йоги среди женщин, хотя это противоречило традициям того времени. Ваша мать тоже регулярно занималась йогой?
— Да. Я не знаю, как она смогла изучить так много. Наверное, она научилась у отца, ведь он давал уроки у себя дома. Я никогда не видел, чтобы он занимался с ней индивидуально, но она могла проверять правильность всего, что мы делали. Она знала наизусть все тексты, хотя и не прошла длительного обучения. Ее сестра тоже была адептом йоги. Она обычно сопровождала отца, когда тот ездил с лекциями. А мои сестры помогали отцу во время уроков. Самая младшая сейчас преподает йогу. Некоторые наши преподавательницы, в том числе моя жена, — его бывшие ученицы. Широко известная учительница йоги американка Индра Дэви в 1937 году училась у моего отца.
В: Интересно, что Ваш отец предпочел семейную жизнь жизни санньясина. Как он относился к санньясе?
— Быть санньясином — значит целиком и полностью отдать себя высшей силе, Богу. Я считаю моего отца великим примером такого самоотречения. Вне всякого сомнения, то, что он делал, не воспринималось им как свои собственные действия. Отец считал, что сам он беспомощен, а действующая через него сила — это сила его учителя или Бога. Он всегда повторял, что все его слова и поступки исходят от учителя или от Бога. Он никогда не утверждал, что что-то открыл. Он говорил: «У меня нет ничего своего. Все приходит от моего учителя или от Бога». Для меня это и есть санньяса. Вы не санньясин, если можете утверждать, что что-то открыли сами. Быть санньяссином означает подносить все, что вы делаете, стопам вашего учителя или Бога, и мой отец был тому примером. Те, кто встречался с ним, часто видели, как он ставил сандалии своего учителя себе на голову. Этим он показывал, что считал себя ничтожным — ниже ног своего учителя. Я считаю, что мой отец был, прежде всего, санньясином. Но это не мешало ему иметь семью. Для него не было никакого противоречия между семейной жизнью и истинным духом санньясы.
Отец считал, что для наших дней уже не подходит традиционная санньяса, подразумевающая ношение оранжевых одежд, странствия с места на место, отсутствие постоянного пристанища и сбор подаяния. Ману, один из наших великих классиков, не раз говорил, что в период кали-юги придерживаться образа жизни санньясина невозможно. Учитель моего отца велел ему завести семью, а Натхамуни писал, что семейная жизнь — самая важная часть нашего существования. Вести семейную жизнь означает не только иметь детей, но жить так же, как другие люди, и брать на себя ответственность. Даже Упанишады не настаивают на необходимости санньясы в строгом понимании этого слова. Бхагавад-гита не придает санньясе особого значения. Напротив, она показывает, как Арджуна приходит к пониманию, что он должен принимать активное участие в жизни, а не убегать от своих обязанностей. Может быть, тем, кто уже выполнил все свои мирские задачи, и следует избрать путь санньясина, но таких людей единицы. А то, что традиционно понималось под словом санньяса, в наше время стало невозможным.
В: Вы учились у своего отца более двадцати пяти лет. Как Вы стали его учеником?
— Прежде всего, не совсем правильно говорить, что я учился у моего отца двадцать пять лет. Это создает впечатление, будто я жил как студент университета, у которого весь день заполнен занятиями. На самом деле все обстояло иначе. Я прожил рядом с отцом двадцать пять лет своей взрослой жизни, и все это время я учился у него. Представьте ситуацию, когда человек переселяется в чужую страну и постепенно начинает понимать язык, традиции и привычки живущих там людей. Мое обучение происходило похожим образом. Отец учил меня понимать такие важнейшие тексты, как Упанишады. Я учился декламировать и интерпретировать их. Он говорил мне, что я должен изучать, и решал, чему я должен учить. Например, когда я раздумывал, стоит ли принимать приглашение Европейского Союза Йоги, он сказал: «Езжай на конференцию по йоге в Швейцарию», — и я поехал. Это он велел мне отправиться к Кришнамурти, чтобы обучить его, и объяснил, как это делать, а я выполнял его указания.
Я жил с ним, находился рядом с ним, смотрел на него, ел вместе с ним и т.д. — и это составляло основную часть моей жизни. Помимо этого, я учился у него, то есть он показывал мне, как я должен объяснять вам то или иное место «Йога-сутр». Но мои объяснения основаны не столько на его словах, сколько на моем опыте, полученном за время жизни рядом с ним. Мне выпало великое счастье. Все происходило прямо в нашем доме: лечение больных, занятия с учениками, общение с семьей и все остальное. И это было главной частью моего «ученичества».
В: Как выглядел процесс обучения? Как он учил Вас, и что Вы изучали?
— Я изучал асаны, но над ними я работал всего около полугода. В свои двадцать пять лет, я был очень гибким. Он часто брал меня с собой на лекции, где я должен был демонстрировать асаны, пока он объяснял их особенности, говорил мне, как делать асаны, и я выполнил его указания.
Асаны не представляли для меня сложности, и они не играли существенной роли в наших с ним занятиях. Гораздо больше времени мы посвящали изучению текстов, диагностике по пульсу, работе с больными и изучению важных принципов преподавания йоги. Я должен был учить, потом задавать вопросы. Например, я не знал, как преподавать йогу беременным женщинам. Когда возникла необходимость, я спросил у отца, и он дал мне совет. Он внимательно наблюдал за моими учениками и за тем, как я работал с ними. Даже в 1989 году, незадолго до его смерти, я никогда не стеснялся обратиться к нему за советом, и он всегда отвечал на мои вопросы.
В начале моей работы с отцом мне иногда приходилось слышать: «Сейчас ты учишь неправильно». Он говорил это при моих учениках, но я никогда не стыдился этого. Наоборот, я радовался, что он помогал мне избежать ошибок. Учеников такое положение дел ничуть не смущало. Возможность получить совет учителя воспринималась как благо. Во время обучения на первое место всегда ставилось благополучие учеников, поэтому я никогда не стеснялся сказать им, что знаю недостаточно и должен буду спросить совета у отца. Такой метод обучения требует доброты от учителя и большой скромности и смирения от ученика. Я могу сказать, что жизнь с Кришнамачарьей и возможность быть свидетелем и участником того, как он работал, как лечился во время болезни, как готовил себе еду и проводил обряды, — все это и было настоящим обучением йоге, которое я прошел у него.
Конечно, мы занимались также и изучением текстов. Это занимало гораздо больше времени, чем изучение техники асан, потому что технику достаточно понять один раз и после этого уже нет необходимости говорить о ней. Тексты же наполняют практику содержанием и дают понимание того, что вы делаете. Некоторые тексты были обязательными, и здесь отношения учитель—ученик никогда не ставились под сомнение. Сначала я должен был учить тексты наизусть. Они декламируются особым образом, существуют определенные правила, и обучение проходит в форме слушания и повторения. Только после того, как ученик выучил их наизусть, учитель дает объяснение, и он делает это в той форме, которая, по его мнению, подходит данному ученику. Такое обучение возможно только тогда, когда вы живете вместе с учителем. В прошлом это вообще было единственным способом передачи древних знаний.
В: В наши дни очень сложно жить в таком тесном контакте с учителем. Что же нам делать?
— Я отдаю себе отчет в том, насколько отличается жизнь моего отца, которому пришлось пройти очень трудный путь, от столь благоприятных для изучения йоги условий, в которых жил я. Отцу пришлось оставить свой дом, отправиться на север, в Тибет, и прожить там восемь лет вдали от своего народа и своей культуры. Мне же для получения наставлений учителя не нужно было прилагать практически никаких усилий — мы жили в одном доме. Поначалу я распределял свое время между работой и учебой. Возможно, из-за этого я что-то упустил, но такова была воля моего отца.
Я думаю, что в наше время не обязательно жить вместе с учителем. Лучше работать в своей собственной сфере деятельности и время от времени встречаться с ним, чтобы не потерять точку отсчета. Иметь точку отсчета совершенно необходимо. Нам нужен кто-то, кто мог бы держать перед нами зеркало. Иначе нам очень быстро начинает казаться, что мы совершенны и все знаем. Книги и видеозаписи не могут заменить личное общение. Необходимо реальное общение, основанное на доверии.
В: Расскажите, пожалуйста, о своем общении с учителем.
— Мой отец был моим учителем и замечательным человеком. Он был на пятьдесят лет старше меня, так что между нами существовали огромные различия. У нас было разное образование, и мы выросли в совершенно разных условиях, но мне очень хорошо запомнилось, как во время наших занятий он всегда переходил на мой уровень.
Я — человек с западным образованием, а он — традиционный учитель. Он сознавал существующую разницу между нами и адаптировал свое учение ко мне. Я вижу в этом великий пример того, что мы можем сделать для других как учителя.
Наши родственные отношения никогда не мешали ему быть моим учителем, хотя отношения отца и сына отличаются от отношений учителя и ученика. Мы жили в одном доме, вместе со всей семьей и другими людьми. Я не был способным учеником и часто делал глупости, но он никогда не давал мне почувствовать себя ущербным. Он только подбадривал меня, говоря что-нибудь вроде: «Ты вырос в других условиях». По отношению ко мне он всегда был очень терпимым.
В: Общались ли вы как отец и сын?
— Когда он был учителем, он был учителем. Я был обязан приходить вовремя; если он говорил мне сесть, я садился — это индийская традиция. Он обладал способностью отделять отношения учителя и ученика от отношений отца и сына. Но мы много общались как отец и сын, делая все то, что обычно делают вместе отец и сын.
В: В наши дни люди проявляют большой интерес к концепции недвойственности. Некоторые учителя говорят, что ее понимание — это все, что нам необходимо. В чем разница между учением Вашего отца и учением адвайта-веданты ?
— Я процитирую то, что говорил об адвайте мой отец: «Слово "адвайта" состоит из двух частей: "а" и "двайта". То есть, чтобы понять адвайту, нужно понять двайту. Эта идея очень интересна. Другими словами, чтобы понять недуализм, нужно сначала понять дуализм. Мы должны начинать с нашей реальной ситуации. Большинство из нас находится в состоянии двойственности, и мы должны признать дуализм и начать с него. Только через это можно прийти к единству и недвойственности. Подумайте, если бы существовало только единство, откуда взялось понятие или концепция двойственности? Сама концепция адвайты полагает наличие двойственности. Йога формирует человеческий ум. Она связывает два, и, благодаря этой связи, два превращаются в одно. Это и есть адвайта. Поэтому йога — это движение к адвайте. Нужно признать наличие двойственности превратить ее в единство. В противном случае, сама идея адвайты становится объектом. В тот момент, когда я говорю, что я — адвайтин, я превращаю слово «адвайта» в объект и создаю в себе двойственность. Йога — это метод и подход, который позволяет практически реализовать идею недвойственности. Вот почему величайший учитель адвайта-веданты комментировал «Йога-сутры», объясняя важность йоги и акцентируя внимание на значимости таких вещей, как нада (звук) и бандха («поза-замок»). Он говорил о йоге как о важном средстве достижения цели, которую называют адвайтой.
В: В наше время многие духовные организации включают в свою систему ту или иную разновидность йоги. Но рекомендуемые ими практики часто кажутся или совершенно непохожими на то, чему учил Ваш отец, или основываются лишь на отдельных аспектах этого учения.
- В конечном итоге, важно, что человек чувствует. Если благодаря тому, что предлагают эти организации, кто-то почувствовал себя счастливее, значит, состоять в них для этого человека благо. У меня есть друзья, которым принадлежность к таким объединениям принесла много пользы. Они не были моими учениками, но изучили йогу в соответствии с методом моего отца. Практика йоги в духовных организациях сделала их жизнь богаче и ярче.
В: Сейчас преподается множество различных методов йоги и говорится о разных вида йоги. Почему это происходит?
— Потому что йога — это не раз и навсегда зафиксированная система. Йога — это творчество. Я знаю, что вы учите иначе, чем я, а я учу иначе, чем учил мой отец. У нас у всех разный опыт, разное происхождение, разные взгляды на йогу и на то, зачем она нам нужна. Поэтому не удивительно, что разные люди находят разное в одном и том же учении йоги. Даже в нашем собственном институте йоги разные учителя учат разными способами, в соответствии с их собственными представлениями, приоритетами и интересами. «Йога-сутры» говорят, что в зависимости от своего угла зрения каждый человек получает из одного и того же учения что-то свое. И в этом нет ничего плохого. Это реальность.
В: Тем не менее кажется несколько необычным, что разные учителя, прошедшие обучение у Вашего отца Кришнамачарьи, используют в преподавании столь разные методы.
— Хорошо, здесь можно задать два вопроса. Как долго продолжалось их сотрудничество с моим отцом? И как долго им пришлось самостоятельно заниматься преподаванием? Я работал вместе с отцом очень долго. Я наблюдал за тем, как он учил других на разных этапах своей жизни — с 1960 года и почти до самого конца. Он занимался с разными людьми по-разному, в зависимости от их потребностей, возраста, состояния здоровья и т.д. Это многому научило меня. Далее, за эти тридцать лет я видел много разных аспектов его учения. Я каждый день получал реальный опыт, поэтому я мог впитать в себя многое из того, чему он учил, и, кроме того, у меня всегда была возможность обращаться к нему с вопросами и разбирать конкретные случаи. Таким образом, он всегда помогал мне в моей преподавательской деятельности. Вспомните, например, свой собственный случай. Если у Вас возникали проблемы со здоровьем, я всегда мог обратиться за помощью к отцу. Поэтому у меня были прекрасные условия, чтобы учиться. У других преподающих сейчас людей таких условий не было. Когда им пришло время учить, они нашли свои собственные методы, и это прекрасно.
В: Можно ли преподавать йогу в группе, или занятия всегда должны проходить один на один с учителем?
— Многие вещи можно преподавать в классе. Часто поддержка группы может быть очень полезна для людей, имеющих общие интересы или трудности. Это относится, например, к группе пациентов, перенесших шунтирование, с которыми мы занимаемся в Мандире. Но мой отец говорил, что мы не волшебники и нелегко управляться со многими людьми одновременно. Цель йоги — добиться изменений, и учитель — это контрольная точка. Вы всегда помните слова учителя, обращенные к вам. Не те слова, которые вы прочитали в книге или услышали на занятии в группе, а те, которые он сказал вам лично. Вам нужен учитель, и вам нужны личные отношения. Йога индивидуальна. Не может быть йоги между одним и миллионом; йога — это то, что происходит между двумя людьми, между учителем и учеником. Об этом прекрасно сказано в Упанишадах: первое необходимое условие обучения — это учитель, а второе — ученик. То, что происходит между ними, — это и есть обучение.
И оно должно состоять в постоянном изучении того, что является важным для ученика. Вот что такое обучение.
В: Йога иногда описывается как долгая и трудная работа ради достижения цели. Что Вы думаете по этому поводу?
— Это зависит от цели. Обычно люди начинают заниматься йогой по какой-нибудь простой причине и постепенно, шаг за шагом, вовлекаются в более серьезную практику. Каждая ступень может доставлять удовольствие и гармонировать с реальной жизнью человека. Мой отец говорил, что, если вы будете подниматься ступенька за ступенькой, у вас не будет проблем. Наслаждайтесь каждым шагом. Проблемы могут возникать тогда, когда вы пытаетесь перепрыгнуть через несколько ступеней сразу.
В: Всякий ли человек способен заниматься йогой?
— Всякий, кто хочет быть способным заниматься йогой. Всякий может дышать, следовательно, всякий может практиковать йогу. Но не каждый человек может практиковать любую разновидность йоги. Нужно подобрать ту йогу, которая подходит данному человеку. Ученик и учитель вместе выбирают приемлемую и удобную для ученика программу.
В: В мире живет много учителей, которых называют гуру. Среди них много индийцев, но есть и люди из других стран. В наши дни сформировалось расхожее представление о том, что значит слово «гуру». Кто такой гуру с точки зрения традиционной йога?
— Гуру — это не тот, у кто есть последователи. Гуру — это тот, кто может указать мне путь. Допустим, я иду по лесу и сбился с пути. Тогда я спрашиваю другого человека: «Скажите, это дорога ведет к моему дому? » Человек может ответить: «Да, вы идете правильно». «Спасибо», — скажу я и пойду дальше. Такой человек и есть гуру.
Сейчас в мире бытует представление, что гуру должен иметь последователей, которые должны идти за ним, словно у него в руках волшебная дудочка. Но это нехорошо. Настоящий гуру только показывает дорогу. Вы поворачиваете в правильном направлении, после чего снова оказываетесь предоставлены сами себе — вы нашли свое место и благодарны за это гуру. Для меня всегда естественно поблагодарить гуру, и я могу наслаждаться общением с ним, но я не должен следовать за ним по пятам, потому что тогда я окажусь не на своем месте. Следовать к цели вашего гуру — это один из способов потерять себя. В йоге есть понятие свадхарма, что означает «своя дхарма», «свой собственный путь». Если вы пытаетесь исполнять чужую дхарму, начинаются проблемы. Гуру — это тот, кто помогает вам найти свою собственную дхарму.
В: Ваш отец был гуру?
— Он никогда этого не говорил, но многие люди так считают.
В: Почему он не называл себя гуру?
— Это тонкий вопрос, но, поскольку он мой отец, я могу Вам ответить. Гуру не тот, кто говорит: «Я гуру». В Упанишадах есть прекрасные рассказы об учителе, который отвергал саму идею обучения. Одна из особенностей человека, который чист и мудр, — то, что он не говорит: «Я чист, я мудр». В этом нет необходимости.
Человек знает путь и просто показывает его. Чистому человеку свойственно смирение, он никому ничего не доказывает. Именно таким был мой отец.
В: В1976 году в Мадрасе был основан Кришнамачарья-йогамандир. Какая работа там проводится?
— По сути дела, мы занимаемся тремя вещами: во-первых, мы открыты для всех, кому нужна помощь. К нам приходят люди, которых одолевают проблемы или болезни. Эта деятельность — продолжение традиции моего отца. На протяжении всей его жизни к нему как к учителю обращались за советом и помощью люди, страдавшие от всевозможных болезней. Мы не рассчитывали, что работа с больными займет такое значительное место в деятельности Мандира, но сейчас наша организация признана Департаментом здравоохранения.
Во-вторых, мы для всех желающих проводим занятия по йоге. Если кто-то хочет узнать о йоге, он может приходить и учиться. Под обучением я не имею в виду изучение только асан. Обучение йоге в Мандире включает изучение всего духовного и культурного наследия Индии. У нас проходят занятия по декламации ведийских текстов, по таким важным древним произведениям, как Упанишады, «Йога-сутры» и «Иога-рахасья».
Третья область нашей деятельности — это исследовательские проекты. Так случилось, что мы начали задаваться вопросом, как можно более глубоко исследовать различные аспекты йоги. Мы делаем это для того, чтобы нашу систему было легче сопоставить с другими. Например, мы провели исследование по лечению болей в спине, а также по нашей работе с умственно неполноценными людьми. Еще у нас есть проект по разработке методов преподавания учения моего отца.
|
