Когда читаешь сводки из индийского штата Джамму и Кашмир, где уже месяц длятся беспорядки, или штата Гуджарат, где идет вялотекущая межкастовая война, кажется, что речь идет не о той Индии, которой прочат статус великой державы. Но это одна и та же страна. Обычно наблюдатели говорят, что Индия – это страна контрастов, где соседствуют бедность и богатство, насилие и ахимса (непричинение боли). Совместимы ли эти контрасты, которые в последние годы становятся все более заметны, со стремлением Индии к статусу великой державы?
В начале 2016 г. вышел доклад Института бизнес-возможностей IBM (Institute for Business Value) под названием «Индийский век: место Индии в быстро меняющейся глобальной экономике». На презентации доклада Вирджиния Рометти, председатель совета директоров IBM, сказала: «XXI век – это индийский век... Я очень оптимистична относительно будущего, и этот оптимизм основан на фактах». Уверенность авторов доклада в том, что в этом веке Индия станет лидером глобальной экономики, складывается из многих факторов, включая растущие возможности предпринимателей (в том числе и рост стартапов), позитивные демографические тенденции, растущий средний класс, стабильную политическую систему и сильные общественные институты.
Это не первый раз, когда зарубежные обозреватели задаются вопросом о выходе Индии в мировые лидеры. В 2003 г. Джордж Перкович, один из лучших американских экспертов по ядерной проблематике в Южной Азии, задался вопросом на страницах The Washington Quarterly: «Является ли Индия великой державой?» В 2010 г. автор этих строк попытался ответить на этот вопрос на страницах российского журнала «Экспорт вооружений».
В самой Индии есть два варианта ответа на этот вопрос. Первый вариант ответа прост: Индия уже стала великой державой. Такая уверенность сквозит во всех сводках средств массовой информации об очередном успешном испытании носителей ядерного оружия или запуске космической ракеты. Индийские журналисты любят в этих случаях писать, что их страна присоединилась к элитарному клубу стран – обладателей той или иной стратегической технологии.
Второй вариант был предложен одним из наиболее авторитетных авторов – Раджей Моханом, который в этом году возглавил центр «Карнеги Индия». В своей статье для Foreign Affairs десятилетней давности он написал: «После нескольких десятилетий обманутых ожиданий Индия сегодня стоит на пороге превращения в великую державу». По его словам, одно из главных условий успешного превращения Индии – это готовность западных стран к сотрудничеству с ней. Такой вариант ответа на вопрос о великодержавности Индии близок позиции премьер-министра Нарендры Моди. В 2015 г. он призвал высокопоставленных дипломатов Индии помочь стране стать лидирующей державой, а не просто страной, балансирующей между другими сверхдержавами.
За прошедшие со времени публикации статьи Раджи Мохана годы Индия многого достигла в международной политике. Так, в 2008 г. она вышла из изоляции, вызванной испытаниями ядерного оружия в 1998 г. Со страны сняты все санкции, на законных основаниях она участвует в международном сотрудничестве в области мирного атома (и это несмотря на то, что она не является членом Договора о нераспространении ядерного оружия). В последние годы США превратились в главного поставщика вооружений и военной техники в Индию, потеснив ее традиционного партнера – Россию.
Казалось бы, каких еще шагов Индия ждет от Запада? Оказывается, многих. К примеру, Дели надеялся, что в этом году Индия станет членом Группы ядерных поставщиков (ГЯП). Встреча ГЯП в Сеуле не оправдала надежд и вызвала гневные филиппики индийских обозревателей в адрес членов этой группы. Индийскую сторону разочаровывает нежелание США пойти на передачу ряда военных технологий без навязывания Индии обязательств, с которыми индийские военные не готовы согласиться.
Ключевая разница между взглядом западных и индийских обозревателей заключается в том, что первые делают акцент на социально-экономической сфере, вторые – на военно-дипломатической. Но как в первой, так и во второй сфере есть ворох проблем, которые могут похоронить индийскую мечту. Главная проблема в социально-экономической сфере – обеспечение стабильно высоких темпов экономического роста.
По словам одного из авторов реформ, выведших Индию из глубокого экономического кризиса 1991 г., Манмохана Сингха (предшественника нынешнего премьер-министра Нарендры Моди), высокий экономический рост имеет для Индии первостепенное значение, поскольку он создает новые возможности на рынке труда. Экономический рост – главное средство от бедности. Около 40% населения страны (больше 500 млн человек) живут за чертой бедности.
Благодаря реформам 1990-х гг. Индии удалось добиться среднего роста примерно в 6% в 1990–2000-е гг. (в первом десятилетии XXI в. среднегодовой рост составил около 8%).
В последние годы темп роста ВВП немного замедлился: 7,9% (2004), 9,3% (2005), 9,3% (2006), 9,8% (2007), 3,9% (2008), 8,5% (2009), 10,3% (2010), 6,6% (2011), 5,6% (2012), 7,3% (2013), 7,3% (2014), 7,5% (2015). Замедление обусловлено не только мировым кризисом 2008 г., но и внутренними причинами. Потенциал роста, заложенный в сфере услуг, включая информационные технологии (один из главных двигателей роста ВВП), исчерпан настолько, насколько это было возможно в условиях Индии. Дальнейшему росту экономики мешают препятствия на пути развития промышленности, для которого необходимы реформы трудового и земельного законодательства. Провести такие реформы оказалось сложно не только предыдущему слабому коалиционному правительству под председательством Манмохана Сингха, но и пришедшему в 2014 г. правительству большинства под председательством Нарендры Моди. И первому, и второму правительству непросто отойти от многолетней консервативной политики в области труда и земли, поскольку такой шаг будет стоить властям миллионов недовольных голосов. Либерализация рынков труда и земли и облегчение условий для иностранных инвесторов может обернуться конфликтами с региональными властями и сужением электоральной базы. Поучительная история произошла, когда правительство Сингха обещало России выделить земли под вторую АЭС в штате Западная Бенгалия (первая наша АЭС расположена в штате Тамил-Наду), однако власти штата, вставшие на защиту местных крестьян, чьи земли пошли бы под площадку для станции, торпедировали это соглашение.
До реформ 1990-х гг. Индия строго придерживалась политики «подмораживания» экономического роста во избежание отрыва современного сектора экономики от традиционного и социальных потрясений (пренебрежение такой политикой привело Иран к революции 1979 г.). После 1991 г. позиция Индии в этом вопросе стала более гибкой, а после прихода к власти правительства Моди – еще более гибкой. Даже если представить, что Моди удастся либерализовать рынки труда и земли, что несомненно стимулирует иностранные инвестиции, будет ли это означать, что Индия обеспечит стабильно высокие темпы роста, которые помогут стране справиться с демографическим вызовом? Сами по себе высокие темпы роста не могут быть панацеей от социально-экономических проблем. Качество роста имеет не менее, а то и более важное значение.
Темпы роста экономики увеличились в основном за счет сферы услуг (50% от ВВП) и только потом – промышленности и сельского хозяйства (по 25%). При этом менее 10% трудоспособного населения Индии занято в организованном секторе экономики (белой экономике). Большая часть официальных тружеников работает в госсекторе (60%), меньшая – в частном (40%). Из последних около 7% заняты в области информационных технологий (включая разработку программного обеспечения, обработку информации, обработку телефонных звонков). Это около 1 млн человек – капля в море индийского населения. Еще одна цифра свидетельствует о растущем неравенстве в социально-экономической сфере: четверть экономики Индии контролируют около полутысячи долларовых миллионеров.
Таким образом, экономический рост непосредственно касается узкой прослойки индийцев. Именно они обеспечивают потребительское цунами, признаком которого является, в частности, ежегодное увеличение выпуска кредитных карт на 35%. Отрыв этой прослойки от основного населения обостряет общественно-политические противоречия и оказывает дестабилизирующее влияние на политику и социально-экономическую систему Индии.
В штате Гуджарат, главным министром которого был Нарендра Моди до того, как стал премьер-министром, социально-экономические противоречия вылились этим летом в межкастовые войны, в результате которых каждый второй день погибает по одному представителю низких каст (кстати, и сам премьер происходит из низких каст). В штате Джамму и Кашмир социально-экономические протесты приобрели в этом июле радикально-исламистский оттенок (кроме того, этот штат – поле традиционного конфликта Индии с Пакистаном). В результате столкновений погибло около 50 человек, включая силовиков.
Без политически рискованных реформ властям Индии будет трудно обеспечить значительный приток иностранных капиталов (даже заставить многих индийских бизнесменов делать больше инвестиций в стране, а не за рубежом), стимулировать развитие промышленности и гарантировать стабильно высокий экономический рост. 7,5% роста ВВП в 2015 г. вряд ли могут считаться заслугой правительства Моди, скорее это демонстрация надежд на решительную политику нового лидера и его команды, чего так не хватало при коалиционном правительстве Манмохана Сингха. Но даже если властям удастся сохранить такие темпы роста, без внимания к его качеству, стремления к вовлечению разных слоев в проекты экономического развития будет невозможно бороться с бедностью, безработицей и социальным напряжением, которое в индийских условиях может окрашиваться разными цветами – кастовыми, религиозными, идеологическими.
Чтобы XXI век стал веком Индии, военно-дипломатических усилий явно недостаточно. Главным полем битвы за статус великой державы Индии является ее социально-экономическая сфера.
Автор – Петр Топычканов востоковед, член научного совета Московского Центра Карнеги
‹тыц›
