Moony › Пост Апокалипсиса или Блокнот, найденный на пляже на следующий день после конца света

MASTER OF PUPPETS

У меня массивная челюсть с большим количеством острых зубов, поросячий пятачок, глаза навыкате, грива взъерошенных волос. Я Master Of Puppets. В свободное время я лежу в коробке или сижу в фейсбуке. У меня много свободного времени. Здесь в коробке много puppets. Все заняты своими делами, все делают что-то важное и тоже сидят в фейсбуке. Я мог бы сделать много важного, покорить мир, исследовать его глубины, высоты и дали. Но я лежу в коробке. Это мой выбор: коробка и фейсбук. Если бы мне предложили на выбор — коробку или фейсбук, я бы выбрал коробку. Иногда я устраиваю игру: вынимаю puppets из коробки, они пляшут под моими пальцами, игра проходит по всем канонам мастерства. Но это меня уже не увлекает. Мне больше нравится лежать в коробке и смотреть на крышку. В ней есть все, что только бывает и что можно представить. Умелый художник расписал ее внутреннюю поверхность звездами и планетами. Весь космос уместился на крышке моей коробки. Только мастер может оценить работу мастера.

ЧАЙНИК МАСТЕРА

Когда я отправлялся на поиски чайника мастера, у меня не было никакого представления, каким он должен быть. Я обошел множество чайных лавок в китайском квартале Куала-Лумпура, подержал в руках сотни чайников, но так и не нашел того самого. Я видел чайники по 500 долларов, по 50 долларов, по 5 долларов за пять штук, но все было не то.

Один чайный мастер объяснил мне, что хороший чайник не должен протекать, даже если его перевернуть, придерживая крышку пальцем. Хороший чайник должен давать прямую, ровную струю, приятно лежать в ладони, радовать глаз простотой и изяществом формы. Но я уже понял, что, как ни выбирай, все будет не то. Я ждал радостной, неожиданной встречи двух старых друзей.

Я нашел его в небольшой безымянной столовке, куда зашел перекусить. Это был потертый жестяной чайник с привязанной за красную веревочку крышкой. Он немного протекал и обжигал пальцы, но я сразу его узнал. На следующий день я пошел в соседний магазин хозтоваров и подыскал очень похожий чайник, привязал крышку красной веревкой к ручке и... да-да, я украл чайник мастера из столовой, оставив на столе подделку!

Мои квест на этом не закончился. В кармане у меня билет на рейс в одну южную страну. Осталось найти чай мастера и узнать ник мастера.

ЧИТАТЕЛЬ

– Я читаю много книг. Я ищу автора, который бы указал мне путь к свободе.

– Никто из авторов по определению не даст тебе свободу. Даже если фамилия у автора Свобода. Потому что, если ты освободишься по-настоящему, ты уже не будешь покупать их книги, ходить на их семинары, участвовать в их проектах и автограф-сессиях.

– Так что, получается, невозможно стать свободным?

– Сама мысль о том, что для свободы нужно кого-то читать, кому-то следовать, что-то практиковать, делает тебя несвободным.

– Как же мне обрести свободу?

– Свободен.

РОССИЯ-24

Долго стоим в пробках, потом бежим по утренней улице к метро, бежим по перрону, потом час на электричке. В электричке все вокруг читают газеты, журналы и книги. Словно мы переместились на 20 лет назад, словно не наступил еще фейсбук-зомби-апокалипсис. Два часа блуждаем по лесам и полям, пока таджики не подсказывают, как пройти: «Здесь нет дорога».

Вот мы уже лежим на втором этаже дачи, наевшись клубники. Забрались в самые дебри России. Надя предлагает пройтись по дворам, поспрашивать про упавший в этих местах самолет. – Есть, – говорят, – как жеж без него. Да ведь только воскресенье сегодня, приходите завтра.

Деревня Рассоха Свердловской области. Здесь аномалия — 300 солнечных дней в году, даже когда в округе хмурость и дожди. Зимой лютый мороз. Со стороны сторожки всю ночь раздается жалобный вой. Мы не выдерживаем, идем посмотреть, что происходит. Оказывается, пьяный сторож залез в собачью будку и воет на луну. В теплице созревают уральские арбузы. Они пока меньше крыжовника, но уже смотрят строго на юг. Уральские арбузы всегда смотрят на юг. Половина сладкая, половина кислая. Кошка Муся заглядывает в дом с живой птицей в зубах. Относим птицу на дерево.

Когда-нибудь мы поселимся здесь, станем слушать виниловые пластинки на старом ламповом проигрывателе (Битлз, БГ, Майк), думать о высоком, читать, писать, медитировать, а Муся будет приносить нам птиц на ужин.

ДВА ДЕРЕВА

Я живу на этом острове уже 3 часа. Мне нравится зеленый цвет — он манит. Еще мне нравится розовый цвет — он тоже манит. Мне нравится кружиться в зеленых и розовых пятнах, садиться на них, укрываться от горячего желтого пятна наверху. Еще мне нравятся запахи, идущие от розовых пятен — я вгрызаюсь в них, мне вкусно.

Я живу на этом острове 3 года. Мой папа жрец. Каждый день ему приводят врагов, он ножичком достает их сердца и кладет у корней дерева. Сердца похожи на сдувшиеся мячики. Мы с друзьями играемся ими — надуваем, завязываем торчащие из них трубочки и пинаем по песку. Когда мячик выдыхается, я прихожу к дереву и беру свежее сердце. Под деревом всегда много сердец. Я люблю наше дерево.

Я живу на этом острове уже 30 лет. Здесь живет два племени и растут два дерева — вишня и черешня. Мое племя поклоняется истинному богу, живущему в дереве. Бога зовут Вишну, мы вишнуиты. Другое племя — наши враги — поклоняются ложному богу — он тоже живет в дереве и его зовут Черешну. Мы, вишнуиты, однажды убьем всех черешнуитов, срубим их дерево, вырвем их сердца, преподнесем их нашему богу — и тогда на острове наступит мир и достаток. И все будут счастливы.

Я живу на этом острове уже 300 лет. Когда-то я купался в покое и свете, меня было много и я стоял стеной, сцепившись корнями. В моей кроне резвились птицы и насекомые, ветви ломились от плодов. Но появились лысые обезьяны и стали убивать меня. Когда меня осталось двое, они принялись убивать друг друга, поливая кровью мои корни. Я крепко переплелся и жду, когда последняя лысая обезьяна отдаст мне свою кровь и падет на землю. Новые побеги прорастут через ее кости, и я снова стану целым.

КУЛЛУ

Когда-то давно, в полумифические времена, долина Куллу была концом мира людей. Дальше жили исключительно демоны, боги, духи, предки, тибетцы и прочие эфирные сущности, о которых можно было только многозначительно чесать голову и закуривать биди.

Там за перевалом Рохтанг живая человеческая плоть очень быстро растворяется под влиянием космического холода, адского солнца, животного голода — там человек слаб и ничтожен перед силами стихий. По эту же сторону цветут сады, растут гигантские гималайские сосны, в деревянных избушках живут добродушные крестьяне, бродят стада коров, напыханные мудрецы сидят в своих ашрамах у горячих источников.

Когда в долину Куллу приходят муссонные облака, они, как и люди, упираются в перевал и начинают проливать бесконечные дожди. Дожди идут весь день, с небольшими перерывами. Облака текут по долине, пар поднимается от реки Вьяс. Наш Энфилд, как громовая колесница, несет нас в теплый дом на берегу реки. Мы сидим на нашей уютной кухне, жарим гималайскую картошку и смотрим на перевал, который иногда проглядывает сквозь облака. Мы не спешим туда, на ту сторону. Но она всегда будет манить.

ПОСЛЕДНИЕ

В одном китайском зоопарке вместо льва держали в клетке собаку. Никто ничего не заподозрил, пока она не залаяла.

Во дворике храма в Васиште есть закуток для садху. Их там бывает по нескольку человек — сидят, курят, потягиваются, ворошат специальными щипцами хитрый бабовский очаг. Бывает, что сидит только один. Иногда он с важным видом достает свой смартфон, неведомо кем подаренный, и делает несколько движений стилусом.

В основном они молчат. Иногда перекидываются парой тихих фраз на хинди. Могут поговорить с туристами на обычные темы — вэраюфром и пр. Можно развести их и на более серьезный разговор. Но, честно, говорить хочется все меньше. Хочется расслабленно сидеть рядом, после горячих источников, наблюдать.

Вот подходят один за другим туристы. Достают свои большие и маленькие фотоаппараты, делают фотки, проходят дальше. Садху сидит в закутке, сохраняет внушительный вид, не отгоняет туристов, не обращают внимания на камеры, позволяют фотографировать. Но фотографировать хочется все меньше.

Как ведут себя последние из выживших в природе индийских львов? Остались ли они в природе? Может они прячутся где-то в гималайских пещерах и рычат оттуда, вызывая камнепады, пугая туристов, а может и нет их больше — свободных, громких, не привязанных, идущих своими тайными тропами, опасных для хилых обывателей, ХАНТЕРОВ!

ВРЕМЯ У ОКЕАНА

У океана время начинает течь по-другому, чем в городе. Ежедневный распорядок — подъем, чай, кофе, нюхательный табак, чай, Дебюсси, медитация, залипание в саду, интернет, интернет, сок в кафе, рыба в кафе, прогулки по пляжу, сидение на пляже, стояние на пляже, выезд в город на мотоцикле, доса в «Преме», базар, холмы, сансет, Кудли-бич, пицца в кафе, чай черный с лимоном, биди на балконе, фильм на компьютере, музыка, цоканье клавиш — постепенно перетасовывается и, как в руках опытного фокусника-шарлатана, одна карта за другой исчезают, пока не остается только шум моря, ветер, песок, другие древнейшие звуки и предметы. Пропадает чувство течения времени, все застывает и открывается бесконечное пространство бесконечности, в котором все происходит очень медленно, за сто миллионов лет обтачивается один камень, берег сдвигается на метр, песчинка полностью стирается волнами, но небо остается все тем же, даже если ты не выпьешь свой чай или забудешь помедитировать, ничего не изменится. Ты говоришь, вот идет инопланетянин, вот еще один сидит в кафе — это сказал твой огонь, который горит в желудке. Вот еще один застыл в углу. Но проходят дни и ты понимаешь, что ты тоже не местный, что все вокруг с разных планет, и когда спадут последние личины, вокруг останется совсем не знакомый мир, населенный удивительными существами, и ты сам уже не узнаешь себя в зеркале.

28 ЯНВАРЯ 1968 ГОДА

По Пан-Американскому шоссе ехал автобус. В течение нескольких часов навстречу не попадалось ни одного автомобиля или грузовика. Шоссе пересекало пустынные районы Мексики, время близилось к закату. Автобус был туристический, внутри находилась группа из США — двадцать человек, все полные, потные, похожие друг на друга. За рулем сидел молодой человек небольшого роста в сером мешковатом пиджаке и потертых джинсах. Одной рукой он держал руль, другую засунул в карман джинс. Рука в кармане быстро двигалась, так что неискушенному наблюдателю могло показаться, что водитель мастурбирует на ходу. На самом деле, он вел записи. В кармане лежала записная книжка и карандаш. Метод слепого письма наш водитель хорошо освоил за два года в Калифорнийском университете, где изучал антропологию. Такова была его годами выработанная привычка — постоянно записывать свои мысли и впечатления. Это успокаивало и освобождало.

Красное солнце медленно садилось над пустыней Сонора на северо-западе Мексики. Автобус проехал за день 400 миль без единой остановки. Сквозь лобовое стекло с трудом можно было видеть дорогу — оно было сплошь покрыто сбитыми насекомыми и оранжевой пылью. Но водителя это нисколько не смущало. Он знал этот путь наизусть и мог бы ехать вслепую.

Уже в темноте автобус притормозил и свернул на еле-заметную проселочную дорогу. В воздухе стояла такая густая пыль, что даже свет фар нисколько не увеличивал видимость. Водитель высунулся из открытого бокового окна и следил за дорогой, чтобы не наскочить на камень и не увязнуть в песке. На самой медленной скорости он проехал еще несколько миль и встал на краю обрыва.

Солнце зашло и поднялся ветер. Водитель вышел из кабины, отошел от автобуса на сотню ярдов, остановился. Ветер внезапно ударил в спину, где-то прокаркала ворона. Он замер, закрыв глаза и улыбаясь. Пустыня была его любимым местом на земле, местом силы.

Так он простоял на месте без движения минут пятнадцать. Потом словно очнулся. Потянулся рукой к нагрудному карману, снял с груди розовый бейджик, который выдавали всем работникам турфирмы, бросил его в кусты и быстрым шагом скрылся в чапарале. В лунном свете можно было прочитать имя на бейджике: MR. CARLOS.

Пройдя несколько миль пешком, он спустился в низину, потом поднялся на холм, отыскал ровное место на вершине, быстро выкопал продолговатую ямку в рост длиной, лег в нее и накрылся листьями и ветками, которые перед этим нарвал в зарослях у подножия холма. Ветер стал стихать. Ветер, его древний враг, потерял его, но Карлос знал, что главная битва ждала впереди.

Карлос лежал в сухой древней земле, слушал свое ровное дыхание и ни о чем не думал. Ни о своей жене, оставшейся в Лос-Анджелесе, ни о незаконченной диссертации на тему быта и обычаев мексиканских индейцев, ни о подработке в турфирме, возящей туристов в Мексику, ни о самих туристах. Он был спокоен за них, так как знал, что они не выйдут из автобуса всю ночь. Ведь любая беда, которая может приключиться с ними в дикой пустыне за пределами автобуса, не будет покрыта страховкой.

ШТИЛЬ

Штиль наступает внезапно. Внезапнее бури. Ты сидишь на берегу океана, и вдруг на глазах горизонт исчезает. Зеркало воды сливается с зеркалом неба. Становится тихо. Никого не слушай, ничего не читай, ни о чем не думай, не дыши, чтобы не спугнуть это чувство зарождения чего-то нового, огромного, как мир.

В следующее мгновение ты уже едешь в поезде через незнакомые равнины. На горизонте низкие холмы, они сначала зыбко синеют вдали. Но, по мере движения, очертания холмов становятся все более реальными.

Поездка длится много дней. Ты удивляешься, что, кроме тебя, в поезде нет пассажиров. Ты выходишь на пустых станциях и, пока бродишь по пыльным перронам в ожидании отхода поезда, кто-то невидимый и заботливый оставляет в твоем купе завтрак или обед. Поезд трогается, ты заскакиваешь в свой вагон и так до следующей станции.

День проходит за днем, и вот, однажды прекрасным солнечным утром на горизонте показываются громадные силуэты. Скоро поезд доезжает до конца равнины и начинает тяжело и медленно подниматься вверх, в горы. Дорога проходит среди террасных полей, пересекает узкие горные дороги. На обочине вдруг показывается покореженный автобус, явно после лобового столкновения. Из окна автобуса высовывается мертвое тело. Поезд делает резкий поворот, внизу на миг мелькает еще один разбитый и помятый автобус, который лежит в русле горной реки. Потом поезд ныряет в тоннель и становится темно.

Чем выше в горы поднимается состав, тем незаметнее следы пребывания людей. Их и внизу было мало, да и времени уже прошло довольно. Следы быстро стираются, на их место приходит штиль. Каким образом едет этот поезд и откуда появляется еда? На ум приходят только забавные мысли о роботах. Думать об этом быстро надоедает. Лучше просто смотреть на бриллианты ледяных пиков.

Поезд минует несколько перевалов, ныряя в бесконечные тоннели. Поезд громыхает над ущельями по ветхим мостам. Поезд поднимается еще на несколько километров по серпантинам железнодорожных путей, въезжает в закрытую со всех сторон долину и упирается в ледник, который выпуклой стеной выпирает между гор.

Раздается долгий гудок. Приехали. Соскочив с подножки на землю и попривыкнув к яркому свету, многократно отраженному в кристаллах льда, ты уверенно и как ни в чем не бывало продолжаешь свой путь. Все вверх и вверх.

Справа по краю ледника петляет еле заметная тропинка. Видны следы многих ног — отпечатки копыт, лап, босых ступней на чистом снегу — еле-заметных и огромных. Ты снимаешь ботинки. Как ни странно, ногам не холодно — снег приятно обжигает ноги.

Тропинка поднимается на ледник, а потом через череду перевалов выводит во все более потаенные долины. Идти становится легче — подъемы уже не такие крутые. Начинается плато, гладкое зеркало снега. И отпечатки все более странных ног, лап, конечностей. Скоро ты встретишь их.

А пока тишина и штиль.