|
На джангл-бич, как местные называют пляж от деревни до Тусоли, можно пробраться несеолькими путями. По берегу, между лодками и прибоем, весьма комфортно днем, часов с двенадцати до пяти, если сильный отлив, через деревню, если вы склонны к коммуникативному экстриму, в объезд через лес на мопеде, если вы не боитесь ехать на двухколесной табуретке по песку, и если вы настоящий джигит, таких я тоже видел, любым из поисанных путей на велосипеде. Особо кайфово, наверно, ехать на велике по твердому песку вдоль прибоя во время отлива. А еще, можно пройти через деревенский базар, в конце повернуть направо и возле маленькой облезлой церквушки Ханумана повернуть направо. Дальше прямо-прямо-прямо до Университета Санскрита, где сонно жующему бетель охраннику с бамбуковой палкой флгматично произнести заклинание «джангл-бич» и двинуться дальше по широкой асфальтовой дороге. Прогулка по университетскому саду весьма прекрасна. Дальше подняться на песчаный холм и перелезть через двухметровую стену университетского забора. Дальше — казуариновый лес с зарослями кешью пальмами и проплешинами пересохших сезонных озер.
Однообразие истощает. Мы пытались чередовать маршруты, но проявились ограничения. Велик отпал сразу, поскольку никто из моих спутников не владел в достаточной степени тайным искусством кручения педалей. От мопеда пришлось отказаться после того, как через сто метров песчаной тропинки мы навернулись, а потом еще раз через пятьдесят. Забор универа оказался непреодолимой преградой для семидесятилетнего профессора, поэтому осталось два пути по берегу или через деревню. Собственно так мы и ходили. Однажды мы полезли через забор, а профессор мужественно двинул по берегу. За ужином он рассаказал, что подвергся мощной атаке деревенских детей с криками «чоклейт!». Он развел руками и сказал «ноу чоклейт!». Дети до самого Пинкхауза бежали за ним с криками «Оля! Оля!».
А все потому, что мать всех детенышей Оля для каждого прохода через деревню запасалась мешком ирисок по 50 пайсов, которые местные дети называли шоколадками. Было довольно стремно. Мне сами индусы говорили, что никогда нельзя давать никакой еды индийским детям. Если с кем-то из детей что-то случится, то вы окажетесь виноватым в любом случае. Стремно, но переубедить ее было невозможно. На следующий день с мешком конфет мы пошли через деревню. Пока происходила «раздача слонов» я ушел вперед. Оглянувшись я чуть не вскрикнул от неожиданности. Оля стояла в окружении полутора десятков женщин, которые размахивая руками что-то экспрессивно ей наперебой говорили. Оля нихрена не понимает по-английски, впрочем, деревенские женщины от нее ушли не далеко.
Женщины дергали ее за рукава, хватали за запястья, били себя по лбу и показывали пальцами на ноги. В их гвалте разобрать невозможно было ничего.
Леди, это моя жена, она не понимает по английски, объясните мне что произошло.
После этого дамы с не меньшей экспрессией набросились на меня. Вскоре, мне стала понятна суть их претензий. Их возмущало, что замужняя женщина, да еще и белая, ходит по деревне и соблазняет их мужей. Если она приличная женщина, - пусть красит пробор, клеит тилак, носит браслеты на руках, браслеты на ногах и кольца. И вообще, замужней женщине нельзя ходить в пенжаби.
Следующее утро началось с покупки атрибутов приличной женщины. Тетка нашего Кану, приехавшая с ребенком из Агры на курорт привезла с собой десять килограммов красоты, которую называла индиан-сильвер. Никакого сильвера, беолый цинковый сплав. У нее мы купили две пары браслетов и колец на ноги. За всем остальным мы отправились на рынок возле Джаганатх-мандир. Все женщины сороки, - дорвавшись до блестящего остановиться они не могут. Мы купили 24 медных браслета, кучку наборов наклеек на лоб и какую-то блестящую аллюминиевую подвеску на черном шнурке, которая, как нас уверял продавец приносит удачу и полагается замужней женщине. Полный комплект блестящих и звенящих атрибутов приличной женщины был немедленно с гордостью надет.
Сам Джаганатх Мандир на меня никакого впечателения не произвел. Все как положено грязное, бездарно отреставрированное, облеплено церковными нищими и калеками, каждый пятый прохожий предлагает провести на крышу библиотеки чтобы посмотреть на внутренний двор храма. В переулках и двориках вокруг наперебой предлагают траву, гашиш, ганж-ласси, бханга-ласси, шива-ласси и еще кучу всякого.
Вечером Кану приготовил крабовый суп. Пили ром. Набрались все. Ночью Томас пытался на барабане акопанировать дамам, поющим унылые и тягучие русские романсы.
Большинство встреченых мною индусов никогда не видели острого ножа из хорошей стали. В Ориссе нет камней, на которых можно точить нож. Если хотите сделать кому-нибудь в Ориссе шикарный подарок — привезите приличный нож и оселок. Искусство индусов резать луковицу на аккуратные маленькие кубики тупой металлической пластинкой для меня необъяснимо.
|
