|
Учитель английского.
Ночью я один раз проснулся. Встал. Подошел к окну. Шум от дороги был не сплошной, как вечером, а пульсирующий. Иногда проносились машины, практически не сигналя. Моторикши исчезли и их место стоянки, пустовало. Людей тоже не было видно.
- Спят все-таки ночью, - подумал я и снова лег.
Утром мы проснулись от стука в дверь. Я не хотел вставать, но подумал, вдруг это еще какой-то неизвестный нам обычай, и подошел к двери выяснить. Обмотался, взятым из ванной полотенцем, и открыл дверь. На меня смотрела молодая индианка с правильными чертами лица. В униформе отеля она была похожа на отличницу. Я спрятался за дверь, выставив только голову, оказалось, что она принесла нам свежие утренние газеты. Газеты были уложены в маленькую холщевую сумочку, и пахли новой бумагой. Поблагодарил, газеты взял, денег не дал, потому что, как и в случае с туалетным барменом, не был готов.
Вернулся досыпать и проснулся уже от того, что солнце через окно светило прямо в лицо. Шум от дороги не был похож ни на вечерний, ни на ночной – он был утренний.
Увидев, что я проснулся, супруга, вместо приветствия, радостно сказала:
– Кууудааа же мы забрались..!? Ты в это веришь? – В такой момент понимаешь, что нужно не бояться мечтать. Иначе никогда не наступит тот день, когда ты проснешься на другом конце света.
Было уже более 10 утра. Выглянув в окно, я увидел, что мы живем не просто возле дороги, а прямо на перекрестке со светофором. На том месте, где вчера вечером обитали моторикши, сейчас стояли люди, и ждали транспорт. Это было просто утоптанное пыльное пятно возле дороги. Люди, которые ждали рикшу были скромно одеты, и в руках держали небольшие тряпичные сумки, как мне кажется, с обедом, взятым из дома. Просто обычные люди.
Перед завтраком, я подошел к столику в фойе, за которым сидел человек, сообщил ему нашу необходимость найти машину, и попросил предложить вариант и цену. Чтобы объяснить маршрут, я достал свою самодельную карту Индии, распечатанную на 7-ми страницах из Google, и склеенную клеем, так чтобы линии совпадали. Это бесформенная мозаика произвела на парня впечатление, и он держал ее в руках с таким удивлением, будто я эту карту нарисовал сам карандашом. После невкусного завтрака (не умеют в Индии печь круасаны) мы снова подошли к парню. Он пообещал, что после обеда будет цена и нам покажут машину. Взяли на рецепции карту города, чтобы избежать повторения поездки в Мумбаи, попросил нарисовать хороший район для туристов. Девушка очертила небольшой квадрат, примыкающий к храму с одной стороны.
- А здесь? – Обвел я остальную часть вокруг.
- Уу –У. – Сморщилась она.
- Понятно, спасибо.
На выходе нас поприветствовал человек в военной форме с пером, и из стороны в сторону покачал головой на пружинке. Взглянул на карту у меня в руках, вопросительным жестом указал на рикшу. Я кивнул, и он крикнул на другую сторону дороги. Оттуда через две полосы плотного транспорта проскочила скорлупа и остановилась возле нас. Мы хотели бросить свой пустой рюкзак в специальное отделение сзади, но оказалось, такого отделения здесь нет. Рикшу переделали, сместив сиденье назад до упора, использовав, для этого, место для багажа. Между водителем и сиденьем была приделана еще одна деревянная лавка, таким образом, сюда вмещалось не три пассажира, как мы ехали в Мумбаи, а 5-6, или даже больше. Безразмерная получается.
Водителю показали на храм на карте. Отклика не последовало. Сложно для него обстоят дела с картами. Тогда я просто сказал ему: «Templ». Он назвал 100 рупий, я сказал 50, он попросил хотя бы 70. Мы сели тронулись сначала по встречной полосе, а потом он понемногу перестроился в свою. Из-за пробок ехали не очень быстро. Когда движение замедлялось, мы сползали вперед, потому что впереди у этой переделанной рикши было много места, и не за что было держаться. Все соседние и многие встречные водители и пассажиры махали нам руками. Может потому, что у меня белая футболка?
Через 10-15 минут мы приехали. Вышли, я достал 100 рупий, у меня все деньги в кошельке хрустящие, из банкомата, и меньше ста нет. Он без напоминания сразу дал сдачу - три грязные, свернутые потными ладоням, купюры по 10 рупий. Простым работягам, жизнь, наверное, нигде не делает сказочных подарков. Им всегда достаются только самые измученные, выжатые деньги, на которые едва можно купить еду. Взяв в руку эти три бумажки, я почувствовал его жизнь на ощупь. Его деньги были мягкими, засаленными и теплыми. Даже в кошелек они лезли с трудом. Не бывают эти деньги в кошельках. Я поблагодарил водителя, и мы простились. Почувствовал, что нельзя ему давать на чай. К нему деньги приходят пропорционально труду. Упавшие сверху 10 рупий обесценивают уже проделанный труд. Перечеркивают его ценности. Он в 5 утра выезжает на тот пыльный пятачок возле дороги, и только в час ночи едет домой к своей семье. На нем очень старая серо-коричневая одежда, как у других водителей рикш. Видно, что эти штаны и рубашка у него единственные. Этот мотоциклет-скорлупа, тоже единственный, и будет служить столько, сколько будет жить он. Если он неудачно выскочит под встречный грузовик, они пострадают вместе. Он возит людей и зарабатывает столько, сколько проедет, полагаясь на свою реакцию и умение. Он не искатель шанса, он труженик. Я очень хорошо знаю, что такое бедность. Я это помню. Из бедности нет выхода через труд. Труд бедняков, это замкнутый круг пыток и унижений. Нельзя обижать их, разбрасываясь деньгами из жалости или прихоти.
Как только мы обернулись, мы увидели храм. Туда шла процессия женщин с бусами из цветов. На встречу, нам подошел босой человек, замотанный в тряпочку-юбку.
- Добро пожаловать в Индию. – Мелодично и с уважением сказал он, и поклонился.
– Я учитель английского, я учу детей вон в той школе. – При этом он показывал на второй этаж здания, где я не видел ничего даже близко похожего на школу. С другой стороны, если учитель английского здесь ходит босой, завернувшись в скатерть, то и школы наверное здесь не похожи на наши. Здесь все по-другому. Единственное что я мог сказать наверняка об этом человеке, глядя, на синяк под его левым глазом, это то, что бил его правша.
– В храме сегодня фестиваль, вход туда запрещен, пойдемте, я покажу вам... бесплатно... дальше я мало что понимал, но он очень настойчиво вел за собой. Тепло и искренне. Он шлепал босыми ногами и иногда поплотнее перематывая свою юбку, мы шли за ним как на поводке. Мне он нравился. Когда мы завернули за угол, а потом еще раз, и стали протискиваться в узкую улочку, супруга стала беспокоиться: «сейчас заведет нас куда-нибудь».
– Ничего, хороший мужик, пойдем, посмотрим куда он ведет. Вдруг к себе домой?
Перспектива попасть домой к этому старику, не понравилась моей супруге, и она взяла меня за руку, чтобы не отставать. Учитель английского все время что-то рассказывал, но я мало что мог понять, и подумал, что у детей после его курса, наверняка, при сдаче экзаменов в институт, будут большие сложности с английским.
В узкой улочке стояли велосипеды и мотоциклы. Моя супруга увидела, как мужчина гладил вещи, утюгом на углях. Она была в восторге и оборачивалась. Перед домами ступеньки были разрисованы мелом в узорах. Какой-то религиозный праздник или обряд. Сделав еще один поворот, и показывая в щель между домами, где были видны люди, учитель английского сказал, что там его дом. Он живет с женой и у них две дочери.
Мы вышли к Храму и запрокинули голову, учитель торопил за собой, и подвел к стеклянной двери, на которой прежде чем она открылась, и звякнул колокольчик, я увидел две наклейки: «air condition» и «American Express». Внутри оказалась лавка полная статуэток. Там в разных углах замерли трое мужчин. Они молчали, мы тоже себя чувствовали странно. Учитель бежал дальше вглубь. Мы хотели выйти, но возле двери стоял один из мужчин, и улыбаясь, пригласил рукой в сторону учителя.
– Ладно, пойдем, посмотрим, что он там хочет показать, – сказал я супруге, хотя меньше всего хотел, что-либо смотреть. Чувствовал себя некомфортно, и мысленно уже готовился прорубать дорогу к выходу. – Разгромлю все нахрен! Дайте только зацепку! – думал я. Как и в случае с Мальчиком, нами манипулировали через: «внезапную искреннюю дружбу». Не привыкли славяне к ласке. Не можем отказать в таком случае. Но и индусы не готовы к последствиям в случае агрессии, и стараются играть только на своем поле – азиатская хитрость и коварство.
Или же это искренняя симпатия? Я еще не понимаю этих людей, а за незнание придется, скорее всего, заплатить. - Ну уж нет! Хрен вам. Вы не получите от меня денег! Если вы попробуете нас здесь закрыть, и не выпускать под разными предлогами, я буду валять ваши полки, и бить вас больно и жестоко. Если же попробуете взять обманом, то мы еще потягаемся. Хрен вам, а не деньги сегодня! Вчера нужно было приходить! – Адреналин пошел в кровь, и из расслабленного туриста, я сгруппировался в диверсанта в тылу врага.
Мы вошли в маленький, огороженный стенами, дворик за домом. Наверх вело несколько этажей ступенек. Учитель настойчиво показал несколько раз на лестницу, и исчез. Убегая, я заметил, что он с облегчением переменился - его роль сыграна.
В дверях стоял молодой парень и молчал. Отказываться идти было уже глупо, нужно было не заходить в лавку, сейчас же нужно дойти до конца, и выяснить в чем вообще дело. Думаю, что на конфликт они не пойдут. На дверях две надписи, которые не часто увидишь вокруг. Это магазин для избранных туристов. Нас выбрали и привели. Но почему ведут дальше во двор и вверх? Ведь если цель лавка, то лавку мы уже прошли...
Их трое мужчин... кстати если бы я увидел здесь женщину? Думая об этой ситуации сейчас, скажу, я бы волновался гораздо больше. Женщины коварнее мужчин. Я не могу это говорить наверняка, но мне кажется, женщина чувствует природное право на то, чтобы распоряжается жизнью – она эту жизнь дает. Она рожает детей. Мужчина понимает свою неполноценность в этом вопросе, и это может быть одним из объяснений, почему мужчины так много воюют. Но для мужчины схватка, это поступок, подвиг. Когда же настает время убивать, женщина просто делает это, ей не нужно ничего никому доказывать.
Мы поднимались по узким самодельным ступенькам из бетона на крышу, отставая от нас на один пролет, следовал парень.
|
