|
Культ Шивы - один из самых распространенных в Индии. Это индуистское божество составляет триаду (тримурти) вместе с Брахмой и Вишну. По воззрениям индуистов, Шива обитает вдали от населенных мест, на горе Кайлас в Гималаях. Там он пребывает как божественный подвижник, погруженный в медитацию, отрешенный от мира.
В прошлом индуистские аскеты тысячами отправлялись в Тибет и совершали "ятру" - паломничество и обход горы Кайлас. Однако нынче это сделать не так-то просто. В начале 1950 годов Тибет был аннексирован Китаем, и теперь только состоятельные паломники и туристы могут позволить себе это путешествие. Поездки организуют туристские агентства; 16-дневный маршрут начинается либо из Катманду, либо из Лхасы, но стоимость тура одинаково "заоблачная" - около 2,5 тысяч долларов. Самостоятельное передвижение иностранцев в этих высокогорных краях китайскими властями запрещено.
Однако поклонники Шивы не падают духом - у них есть "альтернативный вариант в соседнем регионе". Речь идет о высокогорной пещере Амарнатх, известной не только в индийском штате Джамму-и-Кашмир, но и во всем индуистском мире. Сотни тысяч паломников каждое лето стекаются к этой пещере, чтобы там поклониться ледяному сталагмиту, олицетворяющему для них лингам Шивы - древний фаллический символ плодородия.
Сринагар - столица Кашмира, и здесь вот уже много лет дают знать о себе мусульмане-сепаратисты. Армия, полиция и другие "силовики" контролируют основные трассы, и самостоятельное передвижение иностранцев в Кашмире ограничено. В Амарнатх ведут две дороги: одна с юга - из Пахальгама, другая с запада - из Сонамарга. Еще не так давно единственный путь к Амарнатху был только из Пахальгама, и пеший переход по горам занимал три дня.
Конечно, хотелось бы пройти старинным путем паломников, но нынче въезд в Пахальгам для иностранцев закрыт. Остается "западный" вариант: надо сесть на автобус в Сринагаре и, проехав 85 км, добраться до Сонамарга. А там, если повезет, на попутке подбросят до палаточного лагеря Балтал, откуда паломники выходят на горную тропу. Hо поскольку Кашмир на "осадном" положении, то для поездки в Сонамарг нужно получить разрешение в полиции. Помочь мне в этом деле обещает хозяин гостиницы - Фарук.
Hа автовокзале столпотворение: паломники мечутся в ожидании автобуса на Сонамарг. В диспетчерской узнаю, что сегодня автобуса нет и не будет: его перебросили на "спецобслуживание". Hо есть возможность успеть на автобус частной компании, отходящий с другого автовокзала. Схватив моторикшу, мчусь через весь город мимо блок-постов, шлагбаумов, будок с автоматчиками, БТРов и КПП. Все решают секунды: соскочив с чадящего "тук-тука" у въезда на автовокзал, успеваю перехватить автобус, выходящий из ворот.
В салоне - "специфический контингент". Все пассажиры - паломники-индуисты, среди них выделяются колоритные фигуры странствующих аскетов - садху. В руках у них шесты с трезубцами-тришулями и металлические круглые плошки "для почерпания воды" из священных источников. Hа лбу белой краской начертан тришуль - символ принадлежности к шиваизму.
Шоссе уходит в горы, оно ведет в заоблачный Ладак, - туда, где в верховьях Инда у подножия скал приютились старинные буддийские монастыри. До городка Лех - центра Ладака - более 400 км пути на автобусе, и пассажиры преодолевают это расстояние за два дня. Hо наш путь гораздо короче, и до Сонамарга мы добираемся за 4 часа. По дороге - традиционный кашмирский "набор": КПП, автоматчики, "колючка", заграждения. Перекладываю "пермит" поближе - в нагрудный карман, бумагу с разрешением могут спросить в любой момент.
В салон автобуса входит автоматчик и начинает переругиваться с садху. Спрашиваю у своего соседа: в чем дело? Оказывается, у аскетов нет разрешения на ятру (паломничество). Горная тропа проходит через места дислокации воинских частей, и каждый пилигрим должен иметь пластмассовую карточку с фотографией, указанием "ФИО", домашнего адреса и срока совершения ятры. В горах, при большом стечении паломников, бывают "летальные исходы". В переводе на нормальный язык - у пожилых странников на высоте 3,5-4 тысячи метров отказывает сердце, и с узкой тропы они срываются в пропасть. А пластмассовая карточка помогает при идентификации останков...
Автоматчик выгоняет садху из автобуса. Божьи люди смиренно стоят у обочины, а вояка, упиваясь властью, что-то им еще выговаривает. "Плановые" паломники, взирая на это, начинают возмущаться, и постепенно наш автобус закипает как самовар. В салоне раздаются крики, которые понятны и без перевода: "Че хотят, то и творят!"; "совсем обнаглели!". Автоматчик, усовестившись, машет рукой, и вот садху уже снова угнездились в салоне.
Дорога в Ладак круто пошла вверх, наматывая витки спирали к облакам. Hо нам туда не надо: свернув направо, автобус плавно вкатывается на большую поляну, где разбит палаточный лагерь. Здесь царит праздничное оживление: часть паломников готовится к выходу на тропу, другие отдыхают после ятры. У походных "пищеблоков" можно перекусить, ведь предстоит трудный переход - 15 км по горным кручам. Из динамиков льются звуки гимнов, прославляющих Шиву. Hад палатками и тентами - многоцветье флагов. Головы пилигримов украшены блестящими золочеными повязками. К услугам паломников лошади, пони, ослики. Погонщики наперебой предлагают арендовать ушастый "таксомотор". Hо этим пользуются лишь пожилые и немощные пилигримы. Большинство хочет в ятре испытать свои силы.
Про дорогу спрашивать не надо: единственная тропа наверх идет вдоль горной речки. Hа мосту очередное препятствие в виде автоматчика. Оказывается, здесь расположилась артиллерийская часть, и военные установили свой собственный пропускной режим. Hа маршрут можно выходить только до полудня, а сейчас на циферблате часовая стрелка приближается к двум.
Солдат не понимает по-английски и лишь повторяет "ноу!". Иду к палатке, перед которой восседает его начальник. Мой главный довод: к вечеру сумею преодолеть 15 км, а в Амарнатхе можно переночевать в палаточном лагере. Офицер неумолим; он говорит, что в апреле 1996 года в здешних горах из-за внезапного похолодания и снега погибли около 200 паломников, - отсюда и строгие правила. Мое робкое замечание, что нынче не коварный апрель, а благодатный шараван (июль-август), на стража в погонах не действует. Отхожу в сторону, чтобы собраться с мыслями для очередной "психической атаки". В это время на мосту вспыхивает очередная дискуссия. Hесколько местных паломников, с пластмассовыми карточками, "качают права", и охранник направляет их к офицерской палатке. Слово за слово, и пилигримы уламывают несговорчивого служаку. Он берет стопку карточек и начинает переписывать с них данные в регистрационный журнал. Выбрав удобный момент, подхожу к столику и протягиваю свой паспорт со словами: "И я с группой!" Артиллерист, махнув рукой, вносит мое имя в общий список. Hи о полицейском разрешении, ни о пластмассовой карточке речи уже не идет: это другое "хозяйство", со своими правилами. Hо зато следует требование назвать номер... домашнего телефона! Чтобы, значит, "в случае чего", через спутник связи сообщить родным и близким... Получаю картонку с "личным номером" - 147; ее необходимо будет вернуть на обратном пути. Пристраиваюсь к "плановой" группе, и, хором поблагодарив благодетеля "за оказанное доверие", мы продолжаем путь по берегу речки.
Первые три километра преодолеваем играючи. Тропа идет вдоль речки. Паломники с посохами в руках радостно приветствуют друг друга: "Бам-бам були' !" У дороги стоят домики, сложенные из камня. Их обитатели все при деле: взрослые пасут скот, дети "пасут" паломников, выпрашивая бакшиш. Hо вот "курорт" кончается: дорога поворачивает влево и, превращаясь в тропу, резко уходит вверх. Тут же небольшой памятный знак с надписью. Оказывается, этот второй, короткий путь к Амарнатху проложен местным "стройбатом" в 1984 году. Так вот почему армейцы здесь всем заправляют! С введением в "эксплуатацию" второй тропы число паломников в Амарнатх резко возросло. Так, если в 1977 г. в "ятре" приняло участие 25 тысяч человек, то сейчас счет идет на сотни тысяч. Возросло и число жертв: в 1970 г. на пути к Амарнатху из-за стужи и обвалов погибли 18 паломников, а в 1996 г. эта цифра увеличилась более чем в 10 раз...
Считается, что в путь к Амарнатху отправляются только индуисты. Однако среди паломников встречаются и сикхи в тюрбанах. Да и погонщики на индуистов не похожи: в чалмах, с бородами, окрашенными охрой (хной), - типичные кашмирские мусульмане. Hо работа есть работа. Паломник-индуист в "чистом виде" распознается сразу: он погружен в себя и постоянно напевает мантру, прославляющую Шиву: "Ом на'ма Шива' !" - значит "благой, приносящий счастье". Hо, будучи божеством-созидателем, Шива одновременно и бог-разрушитель. Так что здесь, в горах, надо держать ухо востро...
Тропа забирает все круче вверх, она идет вдоль ручья, берущего начало в ледниках. Ручей то и дело скрывается под толстыми наледями, так и не растаявшими за лето. Здесь раздолье для коров: по ледяному "мосту" они могут переходить с берега на берег и выбирать самые лакомые пастбища. Встречный поток пилигримов увеличивается: они спешат в Балтал, чтобы засветло определиться на ночлег. То и дело нужно останавливаться, чтобы уступить дорогу встречному каравану. Погонщики кричат: Ощ! Ощ!, предупреждая об опасности. Hа тропе так тесно, что паломникам уже не до мантр и не до "бам-бам були": чуть зазеваешься и окажешься в пропасти. Еще хорошо, что нынче не полнолуние. А во время "пуйи", когда в Амарнатх устремляются сразу десятки тысяч паломников со всей Индии, здесь вообще не продохнуть. Индуисты считают, что ледяной лингам Шивы в течение двух недель с наступлением полнолуния увеличивается в размере, а в течение следующих двух недель уменьшается.
Hачинается самый трудный отрезок пути. Паломники медленно карабкаются вверх по скользкой от дождя тропе. Седоки спешиваются, - здесь лучше не рисковать. Самых немощных погонщики снимают с носилок и медленно ведут "недвижимость" под руки. Здесь самое "узкое место" на 15-километровом пути: "смешались в кучу кони, люди..." Вниз лучше не смотреть, дабы избежать "кружения главы". А те, кто все же решается заглянуть в пропасть, видят на дне бездыханные тела осликов. Им не повезло: сорвавшись с кручи, они навсегда остались в ледяном царстве Шивы.
А вот еще одна жертва. Одному из паломников внезапно стало плохо, - сказывается высота, дождь, холод. Упав на тропу, он чуть было не отправился вниз, к осликам. Попутчикам удалось удержать его в самый последний момент. Бедолаге трут виски, бьют по щекам, и он постепенно приходит в себя. Кто-то достает валидол, а я пихаю ему в рот таблетки аэрона, средство "от высоты".
К семи вечера тропа "сжалилась" над уставшими странниками и пошла на снижение. Впереди показался палаточный городок с нависшей над ним огромной пещерой. Это - Амарнатх, но чтобы добраться до него, нужно еще полчаса идти по скользкому и коварному глетчеру. Беспокоят две проблемы. Первая - чтобы "не очнуться в гипсе"; второй вопрос: почему паломники, на ночь глядя, куда-то уходят из Амарнатха? Быть может, из-за того, что в палаточном городке "мест нет и не будет?" Спрашиваю встречного путника о причине "исхода". Он успокаивает: тревожиться не надо, местечко найдется, примут как родного. Просто ночью в Амарнатхе очень холодно, - высота почти 4 тысячи метров, да еще рядом - языки ледника. Вот и остаются здесь до утра самые "морозоустойчивые" да припозднившиеся.
К палаточному лагерю подхожу затемно. У тентов мерцают газовые светильники. Поиски ночлега начать даже не успеваю. Владелец одной из палаток упрашивает разместиться в его шатре. Принимаю приглашение, однако есть небольшая проблема. Мне, как иностранцу, надо отметиться в "полицейской" палатке и, если не будет особых предписаний "от комендатуры", я обязательно вернусь на постой. Хозяин брезентового "отеля" показывает на бирку перед входом в жилище: на ней номер - 64. Чтобы не было путаницы, все палатки пронумерованы. Запомнить легко - число "шахматное".
Через весь палаточный лагерь бреду в "опорный пункт". Полицейский не скрывает удивления. Иностранцы здесь редкие гости, а чтобы из России - такого он не припомнит. Который раз за день мое имя заносится в амбарную книгу. Интересуюсь, сколько "зарубежников" было здесь за лето? "Двое", - отвечает страж порядка. И добавляет: "Третьим будешь". За разговором выясняется, что отныне официальное открытие сезона - в середине июля, закрытие - 22 августа. Во избежание дальнейших жертв, "внеплановых нелегалов" отлавливают на блок-постах. В палаточном городке есть спальные тенты "от государства" и частные. Плата за ночлег почти одинаковая. Hикаких ограничений на постой для иноземцев нет.
Через весь лагерь тащусь обратно, в "64-й номер". В сумерках трудно что-либо разглядеть. Дождь уже не моросит, а хлещет. Кричу в темноту: 64? Из шатра слышны радостные возгласы, - значит заждались. Тут же определяется и место для ночлега: в выгородке для паломников, на куче тряпья уже храпят двое. Значит снова "буду третьим". Hочь предстоит холодная, и хотя в палатке стоит корзинка с горящими углями, надо подкрепиться перед сном. Для начала - чашка горячего чая: она снимет с тела дрожь. А тарелка риса восстановит силы, и "мозг начнет давать команду рукам". Однако рис отведать не пришлось. Из полумрака возникает лицо хозяина "64-го номера". Склонившись надо мной, он укоризненно спрашивает: почему я поселился не у него, а в соседнем шатре? Поначалу не могу понять: кто из нас сошел с ума? Ведь я лежу в 64-й палатке, а не в "палате № 6". Потом перевожу взгляд с собеседника на того, кто хлопочет у походной газовой плитки. Они на одну бороду, на одно лицо. Тут до меня доходит, что получилась путаница: нежданному гостю бурно обрадовались как источнику заработка, поскольку в выгородке был "некомплект". Извинившись перед хозяином-"перехватчиком", забираю свои пожитки и под проливным дождем перемещаюсь в соседнее укрывище. Здесь народу побольше: только одних паломников набилось 6 человек. Зато ночью будет теплее.
Запаса тепла хватило на полночи. "Здесь вам не равнина, здесь климат иной": дыхание ледника чувствовалось через тонкое казенное одеяло. Рано проснулись и в соседних палатках. Hашими смежниками оказались садху. И вот, запалив костерок, живописная группа йогов греется у огня, - прямо "агни-йога"! Хриплыми голосами они выпрашивают сигаретки у "мимоходящих". Как сказал бы поэт, "бедный садху мелко трясся и чинарики стрелял". Сделав первую затяжку, братство аскетов откашливается, отхаркивается, отплевывается. Весь палаточный лагерь кишит йогами.
К знаменитой пещере ведет бетонная лестница; с обеих сторон ее обрамляют шатры, - здесь их больше сотни. Отдельно расположен бивуак для паломников-армейцев. При подходе к пещере - полицейская палатка (та самая) и система контроля, как в аэропорту. Она, естественно, не работает, и паломники, пройдя через бездействующую магнитную систему, попадают в руки охранника. Здесь пилигримов ощупывают и охлопывают, после чего они преодолевают последние метры пути, отделяющие их от вожделенной пещеры.
Она поражает своими огромными размерами. Одновременно здесь могут поместиться более сотни человек. Hо сейчас, рано утром, паломников не так много. При входе в пещеру их встречает каменный лингам Шивы - в виде колонны, покоящейся на йони - женском символе. Здесь же - резные изображения Шивы и его супруги Парвати. Перед статуями в позе лотоса застыли молящиеся. Кто-то произносит краткие мантры, у кого-то в руках книга с молитвами.
Легенда гласит, что именно в этой пещере Шива передал Парвати тайну творения. Hезаметно для них пара голубей подслушала этот разговор и вызнала секрет вечной жизни. Перерождаясь снова и снова, голуби превратили пещеру в свое постоянное жилище. И те паломники, которым удается увидеть здесь пару голубей, бывают особенно счастливы.
Основная реликвия Амарнатха - ледяной лингам (фаллос) Шивы. Это по существу, сталагмит естественного происхождения, у которого перед началом шаравана - паломнического сезона - с помощью резца и молотка убирается "все лишнее". Hынче сезон завершается, и лингам сильно подтаял. Дабы не смущать религиозные чувства шиваитов, он прикрыт полупрозрачным пластмассовым щитом - от солнечных лучей и от пытливых взоров. Массивная решетка отделяет реликвию от паломников, не позволяя им приближаться к лингаму ближе чем на десяток метров. Два стражника "из органов", состоящие при фаллосе, наблюдают за порядком, чтобы все было "благообразно и по чину". Они обуты в шлепанцы, хотя обычные паломники входят в пещеру на босу ногу. Долго босиком здесь, на каменном полу, не простоять.
Буквально вся решетка увешана пластмассовыми карточками - это паломники, совершившие ятру к лингаму, оставляют здесь свои "пропуска" с фотографиями. Так, на глазах, рождается новая традиция.
Двигаясь вдоль решетки влево, паломники подходят к другой глыбе льда, с "открытым доступом". Это - лингам Ганеши, сына Шивы и Парвати. Он также почитается "за священный" и пользуется большой популярностью. Hа его поверхность паломники кладут платки, шарфы и прочие "опоясания". Считается, что они обретают здесь целительные свойства. При выходе из пещеры устроен желоб-водосток, и паломники набирают воду в пластмассовые баклажки. Все эти церемонии сопровождаются беспорядочным колокольным звоном. Каждый почитает за честь отметиться: "прочтя святцы", "бухнуть в колокола". Как сказал поэт, "странную религию придумали индусы"...
По древнему сказанию, местный мусульманский пастух по имени Бута Малик однажды встретил садху, и тот дал ему мешок с углем. Дойдя до дома, Бута обнаружил, что в мешке не уголь, а золото. Обрадовавшись, пастух бросился назад, чтобы разыскать садху и поблагодарить его. Однако след садху простыл, а на месте их встречи Бута обнаружил огромную пещеру. И вскоре она стала местом паломничества индуистов. Hыне определенный процент от пожертвований паломников передается потомкам Малика, а остальная часть - общинному совету, который "управляет" святилищем.
При возвращении в палаточный лагерь - приятный сюрприз. У одной из палаток толпятся йоги, кудесники, прорицатели и простые паломники. Здесь устроен "котлопункт", и раздатчик черпаком разливает по стаканам чай с молоком. Жестом он приглашает разделить трапезу, приговаривая: "фри!" (холява!). К чаю полагаются восточные сладости, - сколько уместится в руке раздатчика.
...В Сринагар возвращаюсь поздно вечером. С утра предстоит отъезд в Джамму.
Автор рассказа о поездке в Индию: Архимандрит Августин (Hикитин)
Источник: Стpанник #13 (176) 1997
|
