Тэо › Неизвестный Тибет

Было это в далеком 2005. Но воспоминания о той поездке до сих пор наполняют меня силой.

Неизвестный Тибет

Многие туристы, посещающие Тибет, попадают туда, пересекая непальско - китайскую границу на автобусе или автомобиле. Осмотрев Лхасу, ближайшие озера и северный склон Эвереста, они, с чувством глубокого удовлетворения (я был в Тибете!), возвращаются обратно в Катманду. Восемь лет назад, во время путешествия по Непалу, у меня тоже была такая возможность. Что-то помешало тогда. И слава богу! Ибо Тибет достоин более пристального внимания.

Не могу сказать, что поездка в Тибет была пределом моих мечтаний. Слишком далекой казалась мне эта высокогорная пустыня. Просто так сложилось... Несколько месяцев я слушал в машине Оливера Шанти (помните: «земля монастырей, свобода под небесами»?). Где-то в это же время мне на глаза попалась статья о Кайлаше, легендарной горе пирамидальной формы, считающейся священной в религиозно-философских учениях Востока. Когда на этом фоне известный энтомолог и заядлый путешественник Вадим Чиколовец предложил мне прогуляться по Тибету, я не кол****ся. Ехать решили вчетвером. Вадим пригласил знакомого чеха Иржи, тоже энтомолога, я взял Ольгу.

Полтора месяца спустя мы уже сидели в набирающем высоту новеньком, заполненном солнцем Боинге, направляющемся из Чэнду в Лхасу. Было раннее утро, очень хотелось спать, и даже легкий завтрак не смог изменить ситуацию. Но вот внизу показались залитые нежными утренними лучами вершины – высокий хребет на границе провинции Сычуань с Тибетом. Неприступные горы, оберегавшие таинственное государство многие сотни лет, пересекались за несколько минут без всяких усилий.

В аэропорту Лхасы мы влились в пеструю и шумную толпу. Мое внимание привлекла пара невысоких, лысых и толстых монахов-буддистов среднего возраста, похожих, как две капли воды. В их внешности ничто не напоминало скромных аскетов, перебирающих четки. Облаченные в дорогую ткань светло-кофейного цвета, лакированные туфли, с коричневыми кожаными портфелями в руках, они больше напоминали героев мультфильмов, чем живых людей.

В город вела узкая дорога с хорошим покрытием, проложенная вдоль мелкой, но очень широкой горной реки с быстрым течением. Посреди реки были разбросаны небольшие острова, поросшие кустарником и радовавшие глаз единственной зеленью в округе. Кое-где из воды торчали коряги с запутавшимся в них мусором, среди которого были принесенные течением трупы домашних животных.

Лхаса – особенный город. Не только потому, что, являясь административным центром громадной территории, имеет очень скромное население. И не потому, что находится на почти четырехкилометровой высоте. Нет, главная ценность Лхасы – уникальная атмосфера, которая складывается из всего, что окружает оказавшегося здесь туриста. Об архитектуре следует сказать отдельно – она не похожа ни на что, виденное мною раньше. Трех-пяти этажные дома из грязно-серых известняковых блоков выглядели бы слишком просто, если бы не окна, богато украшенные разрисованными тибетской символикой маркизами. «Як-отель», в котором мы остановились, и вовсе казался шедевром этнографического искусства. Богато украшенный резным деревом потолок в холле, стены, расписанные тибетскими орнаментами и иероглифами, рисунки из жизни Будды в номерах... Первые минуты казалось, что я либо в храме, либо в музее.

Душ с обедом в ресторане отеля окончательно избавили меня от сонливости. Я сидел у окна в ожидании счета, рассматривая идущих по улице редких прохожих, как вдруг обнаружил, что не могу дышать. Казалось, в моих легких не было ни грамма воздуха! После секундной паники тело нашло выход – серия коротких и быстрых вдохов привело в норму дыхательный ритм. Забегая вперед, скажу, что проблемы с дыханием сопровождали меня на высокогорье все время. В дальнейшем я убедился, что пребывание в Тибете самым безжалостным образом обостряет проблемы со здоровьем у людей, не адаптированных к разреженному воздуху. Возможно, есть и другие факторы, не знаю. Слишком необычные ощущения вызывает у иностранцев Тибет.

Выйдя из отеля, мы направились в сторону центральной площади. Дул свежий июньский ветер. Из придорожных забегаловок доносились кухонные ароматы. Мы шли по одной из центральных улиц, но машин было не много. На перекрестках стояли лотки с фруктами и сувенирами, а у края тротуара ожидали клиентов выкрашенные в зеленый цвет велорикши. Жители Лхасы – тибетцы и китайцы. Отличить друг от друга их так же легко, как тибетские иероглифы от китайских. Первые часто хуже одеты, растерянны и медлительны. Многие из них приехали в столицу из провинции в поисках лучшей жизни, но нашли бедность в чужой для себя социальной системе. Монахи и просто верующие, приехавшие в Лхасу пасть ниц перед местными святынями, тоже исключительно тибетцы. Китайцы же производят впечатление типичных представителей среднего класса. Они опрятно и со вкусом одеты, ходят быстро, а ничего не выражающий взгляд устремлен вперед. Многие из них напоминают спешащих на работу клерков где-нибудь в Токио или лондонском Сити.

Почти все туристы, стремящиеся в Лхасу, мечтают увидеть Поталу, легендарный дворец-резиденцию далай-лам, ныне музей-заповедник под охраной ЮНЭСКО. Величественное монументальное сооружение, возвышающееся над городом, вызывает смесь восхищения и благоговения. Остается догадываться, какой трепет испытывали немногочисленные странники, созерцавшие это архитектурное чудо еще какую-то сотню лет назад.

Мы посвятили Потале почти целый день. Количество помещений в нем огромное, и под конец они стали казаться мне какими-то одинаковыми. Мозг был перегружен визуальной информацией и я, честно говоря, испытал облегчение, выйдя на свежий воздух. Но на площади перед Поталой нас ждал главный сюрприз. Свинцовые облака разошлись и дворец-резиденцию залили золотые лучи вечернего солнца. На эту картину хотелось смотреть вечно. А о фотоаппарате я вспомнил только тогда, когда светопредставление исчезло.

Не меньше внимания заслуживает монастырский комплекс Сэра на окраине Лхасы. Туристы не часто заглядывают сюда. Возможно поэтому, а может, из-за того, что в его стенах до сих пор живут монахи, здесь сохранились аскетизм и величие буддистского духа. Обветшавшие стены и каменные дорожки, пропитанные служением великому учению Гаутамы, сохраняют внутреннюю тишину, перекликаясь с тишиной, которую культивируют в себе последователи учения.

Мы были последними посетителями Сэры в тот день. Бродя по безлюдным узким улочкам ветхого монастыря, мне стало казаться, что я познал дух Тибета. Конечно, это крайне смелое утверждение, но в тот день, в той атмосфере, это казалось мне почти очевидным.

Возвращаясь, мы зашли в супермаркет недалеко от отеля. Вот это экзотика! Большинство продуктов, в основном полуфабрикаты, были нам совершенно не знакомы. Не являясь сторонниками гастрономических экспериментов, решили искать то, что хорошо знаем. Яйца. Как же их много в этом магазине! По несколько штук в коробке, каждое завернуто в ярко разрисованную бумагу. Две молодые китаянки, работающие в отделе, захихикали, глядя, как я ложу их в тележку для покупок. Через несколько часов, в отеле, я понял причину их веселья. Купленные нами яйца оказались протухшими, их невозможно было есть. Очевидно, китайцы их любят, но для иностранца этот вкус слишком экзотичен. Мы и в дальнейшем заказывали в ресторанах или покупали в магазинах, мягко говоря, специфические блюда. Но те яйца запомнились особенно.

Тибет - сильное место, хотя медленно и верно превращается в подлунный музей.

В этом отношении искать живых Будд и его тибетские реинкарнации проще в Ладакхе, куда и дорожка дешевле, и атмосфера аутентичней... Все как в старину: гомпы в скалах, детские приюты при монастырях, честные песнопения в храмах.

и какашки)) простите не сдержался...

Все МЕСТА СИЛЫ Тибета в асфальт не закатаешь. Даже если весь Китай на это будет работать:)

Какашек боятца - в Индию не ездить!

Осматривая достопримечательности Лхасы, мы заглядывали в местные турагенства. Самим к подножию Кайлаша попасть было практически невозможно. Только организованные путешественники могли получить документы, необходимые для проезда через посты, находящиеся на единственной дороге, ведущей вглубь Тибета. Да и добраться самим в этот безлюдный район крайне проблематично.

Авиабилеты внутри Китая оказались неожиданно дорогими, и мы уже не могли позволить себе аренду лэндкрузэра с водителем на двоих. Поэтому, стали искать попутчиков. Команда сформировалась в течение двух дней после долгих переговоров в офисе турфирмы из соседнего отеля. В видавшую виды темно-синюю Тойоту набивалось шесть человек: Фил, улыбчивый, но молчаливый англичанин нашего возраста, такая же молодая, но добрая и общительная швейцарка Майя, японский студент Кози, не расстающийся с калькулятором, мы с Ольгой и водитель-тибетец Тауа, с которым нам предстояло познакомиться в день отъезда. Всем нам предстояло провести в буквальном смысле плечом к плечу друг с другом пятнадцать дней.

Кози настоял, чтобы мы посетили королевство Гуги, о котором никто из нас ничего не слышал. Будучи студентом-антропологом, он взял академотпуск и решил полгода посвятить путешествию по континентальной Азии. В Китай он попал из Монголии, которую пересек на велосипеде. После нашей поездки Кози собирался в Непал, откуда самолетом планировал добраться до Бангкока, окончив свое путешествие отдыхом на одном из тайских курортов. Майя, работающая в небольшом альпийском городке медсестрой, раз в несколько лет берет длительный отпуск и тоже едет путешествовать. Как и Кози, она побывала в Монголии, а после поездки по Тибету направлялась в Катманду. Майя очень волновалась – попасть на Кайлаш для нее было делом чести. Несколько пожилых пациентов, эмигрировавших в Европу после китайского вторжения и не имеющих возможность вернуться на родину, попросили ее отнести в это священное для буддистов место кое-какие ритуальные вещи. Майя очень хотела выполнить данное старикам обещание. Постоянно улыбающийся Фил был не многословен. Покинув Англию больше двух лет назад, он полтора года проработал в индийском Дарджилинге. Подружившись с тибетцами, англичанин выучил их язык, после чего, перед возвращением на родину, решил и сам прогуляться по Тибету. Кроме того, Фил был единственным буддистом в нашей компании.

Водитель Тауа, с которым мы познакомились поздже, оказался хорошим парнем. Пересекая быстрые реки или взбираясь на крутой перевал, он уверенно управлял автомобилем. Скромный тридцатипятилетний трудяга, отец двоих детей, он помогал нам по мере сил. В отличие от многих других водителей-тибетцев, он хорошо знал английский и часто переводил нам в тибетской глуши. За две недели, проведенные вместе в одной машине, мы почти подружились. Как-то я спросил Тауа о его отношении к китайской власти. Он сказал, что раньше она принесла Тибету много горя. Но сейчас китайцы строят школы, больницы, прокладывают дороги. Они дают его детям шанс проявить себя в жизни. Разве это плохо?

Выезд планировался через четыре дня. И тут необычная идея пришла мне в голову: а не выехать ли нам на это время из города, не пожить ли в палатке? Мы указали таксисту взятую наобум точку на карте, километров за сто от Лхасы, загрузили вещи и поехали. Дорога вела вверх вдоль реки, по уже знакомому нам каньону. Чем дальше мы удалялись от города, тем более безлюдными становились окружающие нас горы. Травы на них стало больше, но деревья по-прежнему росли только возле реки. Ночью выпал снег, о чем свидетельствовали белые вершины.

Таксист остановил машину в крохотном городке и сказал, что это указанное на карте место. Когда же мы попытались объяснить, что хотим выйти в горах подальше от дороги, он сделал вид, что не понимает. Делать нечего, пришлось выходить. Очень скоро мы нашли местного владельца авто, который, не зная ни слова по-английски, без труда понял, что нам надо. Он отвез нас в очень красивую, окруженную не высокими горами зеленую долину. Условившись, что через три дня он заберет нас здесь же, мы вышли на грунтовой дороге, почти тропе, ведущей куда-то в горы. Место выглядело безлюдным, но разбивать лагерь у дороги все равно не хотелось. С большим трудом переправившись через речку, несущую свои рыжие воды вниз по долине, мы стали лагерем метрах в двухстах.

Дул свежий прохладный ветер, ярко светило солнце. Настолько ярко, что пришлось смастерить из простыни нечто вроде навеса и пристроить его к нашей палатке. Это была хорошая идея, так как солнце пекло по-настоящему беспощадно. Уже через день, протянув руку к зачесавшимся ушам, я с удивлением обнаружил у себя на пальцах жидкость. Оказалось, что верхушки ушных раковин обгорели настолько, что покрылись лопавшимися при прикосновении волдырями.

Но как только последние лучи заходящего солнца отползали от лагеря, нам казалось, что наступает ледниковый период. Мы натягивали на себя всю имевшуюся у нас теплую одежду, включая шапки и перчатки, забирались в палатку и, сняв только обувь, упаковывались в теплые спальники. Больше нигде – ни в самом Тибете, ни в других точках земного шара, где мне удалось побывать, я не ощущал таких сильных перепадов температуры в течение суток.

Первый день прошел в приятном уединении. Мы наладили быт в нашем маленьком лагере и наслаждались окружающим пейзажем, тишиной и чистотой здешнего воздуха. Недостаток кислорода по-прежнему давал о себе знать, но беспокоил уже не так сильно. Может, высота была не столь значительной, а, возможно, организм стал адаптироваться к разряженному воздуху. Я, по крайней мере, надеялся на второе. Правда, немного смущало истощение запасов питьевой воды. То, что вода в реке имеет слишком большое содержание железа, было видно издалека. О том, чтобы пить ее, нечего было и думать. Но положение не было критичным, и я решил отложить решение этой проблемы на завтра.

На рассвете нас разбудили какие-то необычные звуки. Казалось, что палатку кто-то трогает снаружи. Затем послышались голоса, и палатка снова затряслась. Но не от ударов, а, скорее, от поглаживания, как будто кто-то пробовал на ощупь материал, из которого она сделана. Я понял, что у нас гости и, борясь с остатками сна, обреченно полез к выходу.

Расстегнув молнию палатки, я увидел удивленные лица семи или восьми тибетских женщин разного возраста. Одеты они были в яркие национальные костюмы, и только самые молодые носили современную одежду. Я улыбнулся гостьям, и они улыбнулись мне в ответ, обнажив белоснежные зубы на фоне круглых, очень темных лиц. Проявив взаимное дружелюбие, женщины, активно переговариваясь, стали выражать бурное удивление по поводу наших вещей. Каждая из них заглянула внутрь палатки, а когда оттуда вылезла Ольга, стали трогать ее светлые волосы. Я к тому времени взял в руки фотоаппарат и, сделав снимок одной из них, показал изображение на экране. Удивлению тибеток не было предела! Кто-то из них что-то сказал, и все они громко засмеялись, продолжая тыкать пальцами в картинку.

Я хотел сделать снимок самой красивой девушки в белой кепке, но она оказалась очень стеснительной. Зато остальные позировали охотно, не забывая при этом строить торжественные выражения лиц.

Естественно, чтобы понимать друг друга, не было и речи, но язык жестов во время эмоционального общения бывает очень красноречивым. Старшая женщина, увидев воду, набранную мной из реки в пластиковую бутылку для бытовых нужд, сделала оттуда большой глоток, после чего демонстративно и громко выплюнула. Дав понять, что эту воду нельзя пить ни в коем случае, она указала место, где есть родник. Затем, посовещавшись, они стали активно зазывать нас в гости, в деревню, которая, очевидно, находилась выше в горах. Мы отказались, но наши гостьи оказались настойчивыми. Двое из них уже одели наши полупустые рюкзаки, предлагая помощь в транспортировке. Пришлось отказываться более решительно. Минут через десять, удовлетворив любопытство, они попрощались и, перебравшись по камням через реку, удалились вниз по дороге в сторону городка, с которого мы вчера приехали.

Весть о живущих в палатке иностранцах быстро разнеслась по округе. В тот день к нам еще не раз заглядывали гости. Приходили трое детей, среди которых была девочка-подросток с учебником английского. Поняв, что ее знаний языка для общения явно не хватает, она подарила нам венок, который сплела при нас же из цветов, растущих возле палатки. Пожилой пастух, переправившийся через реку со своими маленькими черными свиньями, долго наблюдал, как готовится еда на газовой горелке. Молодая, очень красиво одетая в национальную одежду молодая мать с грудным ребенком за спиной, явно хотела пообщаться. Улыбаясь, они с Ольгой долго сидели друг напротив друга, не говоря ни слова.

Вечером зашли женщины, посетившие нас утром. Старшая убедилась, что мы воспользовались ее советом относительно родниковой воды. Пригласив нас в гости еще раз, они удалились, а мы почувствовали, насколько эмоционально насыщенным был прошедший день.

Следующим утром захотелось залезть на ближайшую гору в качестве акклиматизации. В самом начале подъема я ощутил, насколько не в форме я нахожусь. Приходилось часто останавливаться, чтобы восстановить дыхание. Каждый шаг давался с огромным усилием. Выбившись из сил, мне так и не удалось дойти до вершины. Присев на склоне, я смотрел на крохотную точку внизу, которая была нашей палаткой. Ощущение всепроникающего счастья с некоторой долей тревоги не покидало меня в этом месте. Тело чувствовало себя здесь как-то по-особенному, и мне хотелось сохранить это ощущение навсегда.

Но все когда-то заканчивается. На следующий день, собрав лагерь, мы попрощались с гостеприимной долиной. По мере приближения к Лхасе, приходило понимание того, что путешествие вглубь Тибета не будет просто прогулкой...

В холле «Як-отеля» нас ждала приятная встреча. Вадим с Иржи знали, что мы остановимся здесь, и решили заглянуть. Очень вовремя.

Оба выглядели уставшими и какими-то напряженными. Оказались, что ночью, после нашего расставания, у Иржи случился приступ. Судя по всему, слабым местом оказались почки, и он последние несколько дней страдал от сильных болей. Сейчас его состояние несколько стабилизировалось, но было очевидно: нужно как можно быстрее спускаться с высокогорья. Даже посещение Поталы было под вопросом. Вадим, чувствуя ответственность за друга, покидал Тибет вместе с ним, утешаясь мыслью, что в провинции Сычуань есть национальные парки с пандами и, естественно, бабочками. Пожелав друг другу удачи, мы расстались, в этот раз надолго.

На следующий день, рано утром, к отелю подъехал темно-синий Лэндкрузер. Ребята уже сидели в машине. Мы быстро загрузили рюкзаки в багажник. Путешествие начиналось.

Выехав из Лхасы, Тауа остановил машину. Он объявил, что мы переночуем в Шигадзе, куда можно добраться по хорошей, но более длинной дороге, ли же срезать путь по более короткой и живописной, но менее комфортной. Решили ехать по той, которая более красивая. Наш путь долго пролегал по длинному и узкому, похожему на карьер, каньону, выехав из которого, мы остановились возле горячих источников с характерным запахом серы. Далее, минуя грандиозный шеститысячник, название которого я быстро забыл, заехали на перевал, за которым простиралась зеленая долина с пасущимися, как на картинке, яками. Если, выезжая из Лхасы, на нас были футболки с короткими рукавами, то здесь пришлось одеть куртки. Ветер и мокрый снег напомнили о довольно большой высоте.

К вечеру мы выехали на асфальтированную дорогу, которая пролегала в широчайшем каньоне вдоль пересохшего русла громадной реки. Заходящее солнце залило горы мягким золотым светом. Мы ненадолго вышли с машины. Окружающая красота завораживала. Но, вместе с тем, было пронзительно тоскливо наблюдать последний штрих столь красиво заканчивающегося дня. Мы снова двинулись в путь. Асфальт не прерывался до самого Шигадзе.

На следующее утро мы проснулись еще до восхода солнца. Проехав по безлюдным улицам спящего города, Тауа остановил машину возле открывающейся китайской забегаловки. Есть совершенно не хотелось. Тогда я еще не знал, что есть и заправлять бак в Тибете надо не тогда, когда хочется, а там, где есть возможность. Нас приветствовал улыбчивый старый китаец, приглашая за один из нескольких грязных столов, ютившихся в маленькой темной комнатушке с не самым приятным запахом. Я брезговал, Ольга тоже. Но четверых наших попутчиков обстановка ничуть не смущала. Они оживились, узнав, что китаец подает момо – мясо в тесте, похожие на большие пельмени. Но голод – аргумент серьезный, и за несколько дней я излечился от брезгливости. Но тогда, в Шигадзе, я взял яйцо, сваренное вкрутую.

Четыре-пять дней на пути к Кайлашу были незабываемыми. Грунтовая дорога выглядела безлюдной: можно было проехать целый день, так и не встретив ни одного человека, и только вечером остановиться в более чем скромном отеле. Поражало разнообразие пейзажей, проплывающих за окнами автомобиля. Вот, переехав через перевал, мы попадаем с каменистой желто-коричневой пустыни в сочно-зеленую долину. Еще перевал – и вдруг перед нами открываются просторы, усыпанные розовыми или фиолетовыми цветами. А за той долиной – огромные песчаные барханы. За барханами – зеркальная гладь озера, в котором отражается пронзительно-голубое небо и горы, находящиеся на другом берегу. Помните тибетские картины Рериха? Раньше я считал, что цвета на них не реальные, в природе таких быть не может. Оказалось, еще как может! Только есть они исключительно в Тибете.

Отдельного упоминания заслуживает тибетское небо. Облака висят здесь очень низко над землей. Кажется, стоит пробежать метров сто вперед, а затем подпрыгнуть – и достанешь до них рукой. Небо меняется очень быстро, хотя до дождя, как правило, не доходило. Сильные ветры в основном дули на перевалах, хотя в ураган, единственный раз за всю поездку, мы попали именно в долине. Никогда не забуду, как порыв ветра прибил к земле двух огромных ворон, отчаянно сопротивлявшихся стихии.

Типичная постройка в тибетской глуши – длинный, узкий одноэтажный дом, замкнутый в квадрат. Внутри находится такой же квадратный двор, где могут укрыться от непогоды люди, животные и транспорт. Эти строения, часто расписанные тибетской символикой, разбросаны среди пустынного ландшафта. В одном из таких приютов мы остановились на ночь на четвертый или пятый день пути.

Несмотря на усталость, сон на высокогорье был не спокойным. Организм отказывался адаптироваться к недостатку кислорода. Тем не менее, на скорую руку поев, я постарался лечь спать пораньше. Сквозь сон были слышны звуки двигателей ехавших куда-то автомобилей.

Проснувшись на рассвете, я выглянул из комнаты и...открыл от удивления рот. Во дворе одновременно прогревали двигатели несколько десятков Лэндкрузеров! Мне казалось, что я попал в ад. Недавно взошедшее солнце еле просматривалось через дымовую завесу. К счастью, Тауа был готов к отъезду. Наспех побросав вещи в машину, мы выехали из угарного облака. Тауа объяснил, что поздно вечером заехала большая группа паломников-индусов, так же направляющихся на Кайлаш. И что такое скопление машин в одном месте – большая редкость.

На подъезде к Кайлашу нас встретило сказочно-голубое озеро Манасарова. Это озеро буддисты считают не менее священным, чем сама гора. Не будучи большим любителем легенд и сказаний, я все же не могу отрицать, что эти сакральные места имеют свою особую энергетику. Наверное, можно сказать, что здесь как-то по-особенному течет время.

Кайлаш возвышается над окружающим пейзажем пирамидальным бриллиантом. Эта гора обладает уникальным свойством приковывать внимание путешественника еще издали. Естественно, в ее форме нет той геометрической правильности, которую так любят подчеркивать сторонники «высшего разума». Кайлаш уникален в своей красоте, и лично мне этого было достаточно.

Мы остановились в небольшой деревушке у самого подножья горы. В этом месте паломники начинают кору – ритуальный обход вокруг Кайлаша, сравнимый по важности с обходом вокруг Каабы, совершаемый мусульманами. Кора длится неполных три дня, заканчиваясь здесь же. Считается, что, обойдя Кайлаш сто восемь раз (священное число для буддиста), человек достигает просветления. Особо ортодоксальные паломники проползают этот маршрут на животе, защищаясь от острых камней фартуком из толстой кожи.

На следующее утро мы вышли на широкую тропу, протоптанную до нас многими тысячами ног. Впереди, указывая путь, с одним из наших больших рюкзаков шел носильщик, которого пришлось выбрать из полутора десятков претендентов. Слева внизу открывался роскошный вид на бескрайнюю долину, залитую лучами недавно взошедшего солнца. Прохладный ветер вымывал из тела остатки сна. Шли молча, стараясь держать дыхание, и только перед входом в ущелье сделали привал. На противоположном склоне каньона приютился старый буддистский монастырь. Фил и Кози перешли по мостику через текущую в каньоне реку и направились к храму. Понаблюдав, как они карабкаются в гору, мы решили продолжать путь.

За каждым поворотом нас ждали новые красоты. Периодически выглядывающее из-за туч солнце заставляло сверкать висевшую справа над нами снежную шапку Кайлаша. Вот, с левой стены, в ущелье срывается поток воды. Я смотрю направо и не верю своим глазам – точно такой водопад срывается с правой стороны каньона! Кажется, один - просто отражение другого. Я достаю фотоаппарат и с грустью понимаю, что для съемки обоих не хватает широты объектива.

Фила с Кози все не было, и мы сделали еще один привал. Вскоре они появились, но...на другом берегу реки, переправиться через которую не было никакой возможности. Так мы шли около часа: мы с Ольгой, Майей и носильщиком по тропе, а англичанин с японцем по другой стороне реки, время от времени предпринимая безуспешные попытки переправится на нашу сторону. Ребята, видимо, понимали, что река уже и мельче становиться не собирается, и, наконец, решились на отчаянную попытку. Мы с тревогой наблюдали за ними и вздохнули с облегчением, когда скитальцы оказались, наконец, на нашем берегу реки.

Иногда мы слышали громкие, короткие посвистывания, прерывающиеся на одинаковые промежутки времени. На очередном привале, когда вода в котелке безуспешно пыталась закипеть, я решил разобраться в природе этих звуков. Оказалось, их издает стоящий на возвышении довольно крупный суслик. Пока он свистит, остальное стадо может спокойно пастись. Прекращение звуков, соответственно, является сигналом опасности.

В тот день нам не раз попадались стада яков. Именно на склонах Кайлаша эти животные исключительно красивы. В этих местах они крупные, с длинной, ухоженной, иссиня-черной шерстью, украшенные красными бантами и серебряными колокольчиками. Несколько странно, ведь здесь, в отличие от популярных у туристов мест возле Лхасы, они не служат фотомоделями.

Под конец дня мы остановились в приюте на пятикилометровой высоте. В большой армейской палатке стояло с десяток кроватей, но мы были рады хоть какому-то ночлегу. Собирать палатку совсем не было сил. Той ночью я так и не смог заснуть. Приступы удушья стали особенно частыми. Кислородный баллон, купленный накануне, наполовину опустел, да и помогал он не особенно сильно. К утру пришло понимание того, что приносить себя в жертву идее «покорения» Кайлаша вовсе не обязательно. Я знал, что мне отчаянно необходимо спуститься вниз, скинув набранные за минувший день полкилометра. Как только забрезжил рассвет, я двинулся в обратный путь.

Я всегда хорошо запоминал дорогу, по которой хоть раз проходил, и поэтому был уверен, что без проблем доберусь до места, с которого мы стартовали. Тропа вела вниз, и я с радостью шел по уже знакомому мне каньону. За весь день мне повстречались не больше десяти человек, в основном паломников, среди которых были ползущие лицом вниз монахи. Правда, несчастными они совершенно не выглядели. Наоборот, их лица светились.

Солнце близилось к горизонту, когда я вдруг обнаружил, что нахожусь в совершенно не знакомом для меня месте. Гигантский каньон, по которому я шел весь день, закончился, но окружающие холмы были мне совершенно не знакомы. Справа внизу текла река с высоким горным склоном на противоположном берегу, а справа, сколько хватало глаз – невысокие холмы, поросшие невысокими сухими кустами. Я взобрался на один из них и понял, что основательно сбился с дороги. К тому же, уже довольно давно не было видно следов человеческого присутствия.

Секундная паника сменилась знакомым состоянием отрешенного спокойствия. Повернувшись спиной к реке, я пошел на восток через пустыню. Шел долго, и только в сумерках вышел на уже знакомую мне тропу. История не имеет сослагательного наклонения, и я никогда не думал о том, что произошло бы, не найди я тогда нужного мне пути. Важно другое. Я в очередной раз убедился, что у человека есть резервы для выхода из критических, а иногда безнадежных ситуаций.

Ребята вернулись в отель на следующий день к обеду. Все четверо проделали путь до конца. Выяснилось, правда, что с Кози на перевале случился приступ. На самой высокой точке маршрута, еле поднявшись, он достал свою подушку с кислородом и, видимо, переборщил с дозой. Наследник самураев до последнего не признавался в ухудшении самочувствия, но когда Майя обратила внимание на неестественно бледное лицо с синими губами, необходимость срочных мер стала очевидной даже ему. Проблемы со здоровьем были и у Фила. Ольга же, забравшись на перевал, выкурила сигарету, изрядно удивив попутчиков.

Еще полтора дня мы добирались до королевства Гуги. И снова тибетский ландшафт поражал своим разнообразием. В одном месте нам попались настоящие «цветные горы». Таких причудливых и ярких красок в природе я еще не видел никогда. Безжизненные каменистые холмы облачились в салатовый, бордовый, фиолетовый и еще бог знает в какие цвета. А через несколько часов, находясь на дне глубокого узкого каньона, мы уже созерцали серые, испещренные вертикальными бороздами, оставленными водой, обрывы. Ни единой травинки вокруг – утрамбованный веками песок, нависающий над нами, казалось, имел инопланетное происхождение. И все же, это были совсем другие места. Чем дальше мы удалялись от Кайлаша, тем более привычным становилось мое восприятие окружающего мира.

Не совсем :-)

А как же Ладакх?))) Рерих жил рядом - в долине Куллу))) До Ладакха "рукой подать" по сравнению с Тибетом.

../indiya/80_3542_0.html

"...Путешествие Рерихов по Азии началось в декабре 1923 года, когда семья Рерихов отправилась в Индию. В августе 1925 года экспедиция вышла из Шринагара и направилась в Ладакх. Через перевал Зоджи Ла экспедиция перешла Западные Гималаи и спустились в столицу Ладакха Лех.

19 сентября 1925 года экспедиция покинула Лех..."

,

"...Основной маршрут экспедиции выразился в следующем обширном круге по серединной части Азии: [Калькутта], Дарджилинг, монастыри Сиккима, Бенарес, Сарнат, Северный Пенджаб, Равалпинди, Кашмир, Ладак, Каракорум, Хотан, Яркенд, Кашгар, Аксу, Кучар, Карашар, Токсун, Турфанские области, Урумчи, Тянь-Шань, Козеунь, Зайсан, Иртыш, Новониколаевск, Бийск, Алтай, Ойротия, Верхнеудинск, Бурятия, Троицкосавск, Алтын-Булак, Урга, Юм-Бейсе, Анси-Джау, Шибочен, Наньшань, Шарагольчи, Цайдам, Нейджи, хребет Марко Поло, Кокушили, Дунгбуре, Нагчу, Шендза-Дзонг, Сага-Дзонг, Тингри-Дзонг, Шекар-Дзонг, Кампа-Дзонг, Сепола, Ганток, Дарджилинг..."

и

"...по окончании экспедиции 12 июля 1928 года в Нью-Йорке был основан Институт Гималайских исследований, а затем в Западных Гималаях, в долине Кулу Н. К. Рерих основывает Институт «Урусвати», что в переводе с санскрита означает «Свет Утренней звезды». Здесь же, в Куллу, пройдёт последний период жизни художника..."

взято с вики отсюда

Буду знать, спасибо, что читаете:)