Рубашечка в цветочек.
Перед отъездом из Thekkady мы решили пройтись по главной торговой улице и купить сувениры. Основной задачей было нечто женское, белое, с длинным рукавом, рубашечного типа. Требуемые характеристики – защита от солнечной радиации, мужских и женских всепроникающих взглядов, а так же обеспечение должного уровня вентиляции верхних кожных покровов рук и корпуса. Эстетический внешний вид национального узора должен был изящно гармонировать с белым цветом кожи, и очаровательной улыбкой моей супруги. В первом же магазинчике с кондиционером мы увидели целую выставку таких белых женских рубашечек в цветочек. Судя по ткани, их шьют из наволочек или простыней, но продавец в тюбетейке достал ее на двух руках с таким видом, будто пол года ждал эту хлопчатобумажную ткать с караваном, который постоянно грабили в пути, и только чудом это сокровище, через жаркие пески Антарктики попало к нему в лавку. Вышивают, эти рубашки, бывшие когда-то наволочками, скорее всего дети. Мне кажется многое, что мы покупаем в Азии, несет в себе детский труд. Что можно с этим поделать? Байкотировать и не покупать? Мало того, что какое-то дите ночью, плача чтобы успеть к утру, кололо себе пальцы иголкой, так окажется, что еще и зря? У меня нет прочной позиции в этом вопросе, если сесть и подумать, можно к чему-то прийти, но это будет искусственное химическое решение.
Таких вопросов на самом деле в жизни много: «Подавать ли нищим на улице?» Каждый придумывает себе лазейку: «ну если с ребенком», то нет, «если инвалид», то да, «если как человек добрый», то да, «если пьяный», то нет, «если хорошо попросил, стесняясь», то да, «если хоть что-то делает, например поет», то да, «если наглый», то нет.» Но на самом деле однозначного ответа нет и наверное быть не может. Можно нарисовать красивую теорию энергообмена: даю медный грош доброму жалостливому попрошайке, реализую неспособность выражать чувство любви и сострадания, через энергию принятия решений и добывания денег. Даю только трезвым, потому, что считаю, что удовольствия должны быть под контролем, моя энергия принятия решений на более высоком уровне, чем у попрошайки, я за него решаю, какие удовольствия он может себе позволить, а какие нет. «Даю тому, кто хоть что-то делает...» – придумайте сами... всему можно придумать объяснение.
В мире множество того, с чем не хотелось бы столкнуться лично. Но иногда не отвертеться, мы приехали в Индию, здесь многие дети трудятся на равнее со взрослыми, на рикше нас везли дети, дети красили бордюры на жаркой автодороге, дети просили милостыню. Если выбирать между милостыней и трудом, я склоняюсь ко второму, если между трудом и тетрадкой в косую линейку, то однозначно за образование, если между образованием и кабриолетом на восемнадцатилетние, я за стерилизацию, это тот случай когда, чем бы дитя не тешилось, лишь бы презерватив не порвался.
Я заглянул во вторую комнатку, куда несколько раз исчезал продавец, и к счастью, не увидел там никаких детей за швейными машинками, и мне не пришлось решать, прямо там эту моральную задачу о счастливом детстве. А если бы увидел? Стал бы покупать? Думаю, что купил бы! И не потому, чтобы радоваться акции «покупай сегодня, завтра дети вырастут и станет дороже», и не для того, чтобы слезливо переплатить, как белокожий спаситель вселенной и уйти «потрясенный и благородный». Есть что-то гораздо более достойное, в борьбе за жизнь с детства, чем запах кожаного сиденья нового автомобиля. Не нужно этого чураться, не нужно вытаскивать высокие морали гуманоида и отгораживаться. Человек, пусть еще ребенок, который борется за жизнь, вправе сам спросить меня:
– А для чего живешь ТЫ!? Где ТВОЙ предел?
Знать бы как правильно ответить... Может искренне прожить этот момент, будет самым верным решением?
Те, неведомые портные, кто кроил эти рубашки, делали это, судя по всему на глаз. Рукава въедались в подмышки, и ни о каком комфорте и вентиляции не могло быть и речи. Попытались путем торга выяснить нижнюю цену, но все что узнали, это то, что это знаменитая Кашмирская работа, цена повисла на уровне 450 руппий. Посмотрели несколько вышитых слонами лоскутных ковриков, и сославшись на узость рукавов рубашки безболезненно покинули лавку. Тут нас догнал индус, в тюбетейке, с окладистой бородой мелкими барашками, и рубашке по типу туники, навыпуск с разрезами по бокам – самый настоящий еврей! Хитро, по торгашески виляя бедрами, он распахнул дверь лавки, изогнутыми руками, кланяясь пригласил нас внутрь, скинул свои шлепанцы на улице, и заскочил вслед за нами. Мы тоже, несмотря на протесты, сняли обувь, но выставлять ее на улицу не стали, оставили внутри возле двери – знаем мы эти милости, Мышеловка захлопнулась, за первую же принятую услугу придется заплатить в конце. Дальше был торг, были рубашечки и плюс один ковер со слоником, плюс еще одни, но лоскутной работы.
– А не хотите ли старинные статуэтки?
– Это не старинные, они покрашенные коричневой краской и потом потертые на войлоке и обрамление на ковре со слоником чуть выгорело! – Отбиваюсь я.
– Оно не выгорело, этот ковер слишком дорогой и красивый, чтобы выставлять его на витрину. Просто он чуть запылился.
В этот момент на двери звякнул колокольчик и босыми чумазыми ногами, прямо по распластанному на полу «слишком дорогому и ценному» ковру пробегает другой продавец из этой лавки. Выдернул что-то из-за прилавка и тем же маршрутом обратно. Мы смеялись, наш продавец растерялся, и ему пришлось приложить усилия, чтобы снова выйти на старые позиции.
Дальше снова было плюс рубашечка, минус статуэтка, плюс ковер со слоном, минус ковер с лоскутами. Как только цена на то, что нам понравилось, не хотела падать, я подходил к стеллажу со статуэтками и начинал крутить одну из них. Только получал скидку, ставил на полку – минус статуэтка, цена на остальное подскакивала.
Мы демонстративно собрались на выход, и стали уже ковырять ногами наши сандалии, ужасные испуганные глаза этого индуса–еврея мне до сих пор иногда спать не дают.
– Кризис!!! Из–за кризиса у нас мало туристов в этом году, у меня нет бизнеса!!! Я ничего не зарабатываю!
Вернулись, еще пару раундов, и у продавца надутые губы, и плачущие глаза, но при этом он заворачивает в газетку наши покупки. Каждым нервным движением дает понять: «обидели вы меня, ох как обидели...» Нужно было бы и мне поиграть с ним. Если бы я, повинуясь порыву высшего человеколюбия и сострадания, отказался бы от уже скрученного коврика, объясняя, это тем, что не могу обидеть такого прекрасного человека как он, и лучше нам вообще расстаться без покупок. Хотел бы я на него посмотреть...
В итоге рубашечка в цветочек комфортного покроя, ковер со слоником, и коврик из лоскутов оранжево-красного замеса. Сколько отдали не помню, но когда мы покидали лавку, глаза обиженного еврея жгли нас рентгеном. А как красиво все начиналось: «заходите, вы мои первые покупатели с утра, это большая удача для меня. Вас двое, а энергия пары гораздо больше, чем энергия просто двух человек...»